Уже третий день Иван Удачин сидел в камере. Правда, он предъявил при досмотре «левый» паспорт на имя Руслана Вешина. Он ругал себя последними словами, что так глупо попался патрулю, приехал из Маньчжурии, не переоделся. И вот…
Кормили задержанных какими-то отходами. Сутки с ним сидел шебутной вор-карманник, потом привели на некоторое время тихого православного батюшку, потом в стельку пьяного парнишку…
«Почему меня не вызывают на допрос?» — возмущался Удачин (Вешин)…
— Вешин, на выход, — раздался грубый мужской голос.
Вскоре Удачин (Вешин) заходил в мрачное помещение. За столом восседал капитан милиции. Невдалеке стоял некий гражданский тип в кожанке с улыбающимся, неприятным лицом.
— Зарос щетиной, — осматривая задержанного, выдавил гражданский. — Трудно признать. Но это мы сейчас поправим.
В руке его мелькнуло лезвие опасной бритвы. Подойдя к Удачину (Вешину), выдавил:
— Стой спокойно, если не хочешь, чтобы я тебя порезал, — и резко махнул бритвой по левой щеке.
Удачин (Вешин) спокойно перенес болевое ощущение.
Капитан встал из-за стола, в руке он держал фотокарточку. Подошел к Удачину (Вешину), фото поставил рядом с его лицом.
— Точно, это наш искомый Удачин с родинкой на левой щеке, — выдавил капитан. — Нагулялся милок, будем этапировать в Новосибирск.
Удачин (Вешин) сделал удивленно-непонимающее выражение лица. Выдавил:
— Не понимаю…
— А тебе, белогвардейское отродье, и понимать нечего, — грубо прервал капитан…
Раздумывая, что предпринять дальше, Сергеев посидел какое-то время в самолете. Затем осторожно, держа наготове наган, вышел из салона самолета.
«Второй бандит мог спрятаться где-то недалеко, — прикидывал Ермолай. — Но осмотреть убитого бандита надо, возможно, он еще жив», — и медленно двинулся к лежащему на земле мужчине.
Подойдя, Ермолай стал рассматривать мужчину. Судя по неподвижной позе, он был мертв. Пуля попала прямо в висок. Из-под шапки убитого выглядывало что-то синее. Ермолай сдвинул шапку с головы и… увидел шлем летчика.
Сразу мелькнула мысль:
«Такой шлем был у майора Теплова!?. Неужели эти двое бандюков его убили?..».
Не хотелось, очень не хотелось в это верить. Полезли совсем уж темные мысли:
«Возможно, бандиты пытали майора… И он сказал им о самолете… Вот они и притащились…».
На рабочем столе начальника отделения милиции лежало полтора десятка художественных полотен без рамок. Эти полотна в сером пенале только что доставил посыльный с линии фронта, из района Красного Села. Майор Истомин и капитан Ильиных рассматривали полотна.
— Надо все это показать академику Понаровскому, — вымолвил Истомин. — Кстати, как его здоровье?
— Здоровье неважное, но сегодня он вышел на работу, — ответил капитан, взял телефонную трубку.
Услышав абонента, вымолвил:
— Эльдар Иосифович, зайдите, пожалуйста, ко мне. Пришли новые картины для музея.
Через минуту в помещение решительно вошел академик. Окинув взглядом комнату и бросив:
— Здравствуйте, товарищи, — быстро прошел к рабочему столу хозяина кабинета.
Подкашливая, академик принялся рассматривать и комментировать лежащие на столе холсты.
— Так… — тихо изрек, — это ранний Серов. Эту работу я не знаю… Это творение Ивана Никитина… это, кажется, поздний Хендрик Гольциус. Кое-что из этого требует ремонта, опять же, рамы надо изготовить. Откуда эти шедевры?
— Вы, Эльдар Иосифович, коллекционера Федора Федоровича Калиновского по кличке Негоциант знали? — спросил Истомин.
— Да, я знаю художественного эксперта Калиновского. Надо признать, эксперта высокого уровня. Знал я и его давно умершего отца, отменного искусствоведа.
— Калиновский, или Негоциант — это один и тот же человек, — бросил капитан. — Его убили и ограбили. Эти картины были найдены у фашистского лазутчика, пытавшегося пересечь линию фронта. Теперь это экспонаты нашего музея.
