Дверь была закрыта, но не заперта, и внутри было темно абсолютно – как в Саракше до прихода Огненосного Творца. Но я ещё что-то помнила и сумела, не сломав ног, спуститься в подвал, найти стол-верстак, на столе нащупать газовый фонарь, зажечь его… Потом, ожидая каких угодно ужасов, я обернулась и осмотрелась, но ужасов не было – похоже, сюда так никто и не входил во время моего отсутствия.
Тогда я поднялась в комнату.
Вот тут порылись. Думаю, беззлобно, просто торопливо. В одном углу вообще было свалено какое-то тряпьё… сроду у меня столько тряпья не набиралось. Даже учитывая, что там половина кучи были лабораторные халаты, синие и зелёные вперемешку…
Я подошла к куче и ткнула носком ботинка. Куча развалилась, и из неё на меня попытался броситься человек. Но, видимо, долго лежал, затекло всё…
В общем, это был генерал-профессор Шпресс.
Князь
Командира пандейских разведчиков звали Ахтысол Вараду, и был он в звании фрунт-майора; в отличие от нас, переменявших систему воинских званий, а заодно и знаки различия, по три раза после каждой революции, в Пандее сохранили старую, что была при Империи. Я представился по форме, таиться было уже не от кого, однако Чака пока раскрывать не стал.
Фрунт-майор осторожно заметил, что область долины Зартак формально не принадлежит ни Республике, ни Пандее, считается территорией неосвоенной и потому не демаркированной, а тут ещё горцы… ничем не спровоцированные нападения на его рекогносцировочный отряд… Я сказал, что ни я сам, ни мои подчинённые (я строго покосился на Зораха, он всё понял), ни экспедиция в целом не претендуют на данные земли; однако же, похоже, имеется какая-то неустановленная третья сила, пытающаяся развязать конфликт…
Ну и так далее.
Вараду за последние двое суток потерял половину своей группы и утратил связь с базовым лагерем. Утрата связи за чрезвычайное происшествие не считалась, поскольку постоянно вызывалась эманациями Мирового Света и иногда продолжалась по нескольку дней; но вот то, что двое бойцов были подстрелены неизвестными снайперами в местах, где снайперу вроде бы совершенно нечего ловить, один влетел в «электросеть» – надо быть слепым и глухим, чтобы в неё влететь, – и двое ушли ночью с лёжки, одного успели поймать, но он долго ничего не понимал и не видел и всё порывался туда, в темноту, на зов… – в общем, это начинало тревожить.
Я в свою очередь (убедившись предварительно, что Ошш плотно упакован, и из всех органов чувств ему оставлено лишь обоняние, а также расставив солдатиков в карауле в паре с бойцами-пандейцами) рассказал о наших злоключениях сегодняшнего дня, о подозрениях на мятеж или что похуже на базе и о том, что цель экспедиции, к которой мы имели неосторожность примкнуть, сильно отличается от заявленной…
По ходу общения мы узнали, что группа Вараду действительно побывала в лагере старателей, разминувшись с нами меньше чем на час, и действительно застала троих старателей ещё живыми. И да, они пробирались несколько раз в расположение нашей экспедиции и в этих поисках потеряли одного офицера.
Тогда я спросил, откуда у них моя фотография и какие виды на меня они имели.
Фрунт-майор ответил, что им выдали около сотни фотографий офицеров, которые, по сведениям разведки, содержались в «Птичке». Меня опознал Эхи, и погибший офицер должен был вступить со мной в контакт. Совершенно непонятно, конечно, почему он взял фотографию с собой, объяснение одно – потеря концентрации. В конце концов, в поле они уже почти три месяца, а день в Долине не зря засчитывается за три…
– О-о, – уважительно сказал я.
Потеря концентрации… Ну, бывает. Всё бывает. Вряд ли узнаем.
Чего только не списывали на потерю концентрации…
Краем глаза я видел и краем уха слышал, как тихо и яростно вцепились друг в друга Зорах и Эхи. Похоже, этим двоим будет о чём поговорить…
Чак подбросил в костёр дров, подошёл к нам.
– Командиры, – сказал он, – что-то у меня очко играет, не нравится мне это место, не доживём мы тут до утра…
Чак
Я действительно очковал. Сначала я списывал это на объективные обстоятельства – и что чудом нас не покрошило, и что капрал оказался то ли
