Я отёр глаза и увидел, что Алька держит за плечи длинную худую девочку с огромными глазами и почти без волос на голове. Увидел бы где-нибудь – не узнал бы…
– Кошка… Кошка!
– Подойди к отцу, – сказала Алька и подтолкнула её.
Как-то очень ломко и неуверенно Кошка подошла – и обхватила меня своими тонкими длинными ручонками, и вся изогнулась, чтобы прижаться…
И тут я заревел в голос. Ну, слабый я ещё был, нервов никаких. И все, по-моему, заревели тоже.
Вот так начался этот день.
«Чаки, белобрысый брат мой! Не знаю, увидимся ли мы ещё когда-нибудь, дела здесь обстоят не лучшим образом, и сегодня Динуат окончательно решил уходить. Мы устроили общее собрание народа – нас набралось двадцать семь человек, включая младенца, – и все сказали, что раз уж связали свою судьбу с изгнанным Императором, то и будут следовать за ним, куда он поведёт, а там – как решат Создатель, Хранитель и Вершитель. А с ними духи гор и демоны Долины. Я думаю, числом их совокупно будет больше, чем нас всех, включая младенца. Динуат объявил, что лично он идёт к тому месту, где исправляются ошибки и откуда никто не возвращается, и все согласились. Так что – не поминай лихом. Может, действительно удастся что-то исправить? Кто хотел в Пандею, ушли в Пандею. Надеюсь, им там будет хорошо. Кстати, ты не поверишь, но двое пандейцев остались с нами. Твой знакомый фельдфебель и один научник. По-моему, ты его не знаешь. Наши научники тоже благополучно выбрались, я разговаривал по рации с Зорахом – там у них в департаменте взрывы мозгов, ликование и учёные баталии с применением тяжёлого оружия. Научники – страшные во гневе люди (кстати, раньше я думал, что это преувеличение, но теперь постиг на собственной шкуре). Ах да, ты ведь не знаешь всего: эти наши научники, из экспедиции, нашли причину, по которой люди были чувствительны к излучению – одни как джакнутые, а другие как выродки. Я думаю, Рыба хотела вынуть и твой мозг, чтобы покрасить его этой синей краской и посмотреть, а с чего ты был такой
Это письмо тебе передаст человек Зораха. Он нормальный, просто так выглядит. Зорах сказал, что в случае чего ты можешь связаться с ним, он поможет, если будет на месте и если будет в силах. На обороте – его телефоны в столице.
Всё, надо идти. Обнимаем тебя, а Рыба ещё и целует. Я пока цветочки поразглядываю.
Да, когда увидишь Лайту, скажи, что я прошу прощения за тот случай. Она знает, какой. И что я её люблю, дуру толстую. Так и скажи. Пусть она тебя побьёт, раз я далеко.
Альке я уже написал. Не выпрашивай у неё почитать, там для тебя ничего нет.
Всегда твой: Дину, князь пандейский.
Рыба говорит, что она тоже вся твоя. Не понял.
Может, и увидимся. Вдруг эта штука, которая исправляет ошибки, как-то так сработает, что…
Всё, труба зовёт. Обнимаю.»
«Папка, дорогой мой и любимый! Прости за всё. Иду исправлять ошибки. Вдруг получится?
Твой никчёмный сын.»
– Ты уже выучил наизусть, – сказала Лайта.
– Да, – согласился я. – Всё равно… Слушай, а Кошку действительно пришлось выкупать… ну, тем, что в подполе?
– Нет, – сказала Лайта. – Разве же отец что-нибудь отдаст?
– А тогда как?…
– Кошку привезли вместе с письмами. Такие очень неприятные люди… как злодеи из довоенных книжек. Злодеи или шпионы. Но вот – привезли…
– Значит, всё хорошо?
Лайта помолчала. Дольше, чем обычно.
