– Даже если бы я сказал «назад», то был бы в меньшинстве, – сказал я. – Так что – вперёд.
– Решено, – сказал Динуат. – Всё, отдых шесть часов. И, Джедо, отправь Шило спать. Хватит ему свою вину искупать.
– Сделаю, – сказал Лимон.
Я вернулся к Рыбе. Она открыла глаза.
– Спать, – сказал я. – Ещё шесть часов сна.
– О, счастье, – сказала Рыба.
Туннель открывался в другой туннель, много большего диаметра. Вернее сказать, он отрывался на карниз, идущий по стене большого туннеля. Там было ещё светлее – и шумно так, что трудно было говорить. Потому что по этому туннелю непрерывной чередой по четыре в ряд шли машины – по большей части гусеничные.
Я никогда не видел ничего подобного…
Если бы насекомые были гигантскими и умели делать танки – они бы делали именно такие танки. На суставчатых рычажных подвесках, с перфорированными панцирями, с ажурными решётчатыми антеннами и покачивающимися усами…
И все танки были раскрашены в яркие, иногда немыслимо яркие цвета. Пронзительно-синий. Наверное, светящийся в темноте светло-зелёный. Невыносимый для глаза оранжевый…
Потом я сообразил, что «глубоководный танк», наведший ужас на лагерь экспедиции, был бы в этой процессии вполне уместен.
Но если его доставили в Долину – значит, где-то есть туннель, ведущий в обратную сторону…
Я огляделся, высматривая шамана. Как нарочно, его нигде не было.
Итак, отсюда можно было идти направо или налево. Против хода машин или по ходу.
Я поступил просто: послюнил палец, поднял и стал соображать, откуда идёт воздух. Вернее – куда.
Воздух шёл туда, куда двигались машины.
– Похоже, что выход там! – прокричал я на ухо Динуату.
Он кивнул.
– А где шаман?
Динуат махнул рукой назад:
– Его не будет! Он вернулся в пустыню! Почему-то сказал, что встречать Зораха! Я не понял!
Я промолчал. Путь шамана неисповедим… я уже молчу про Зораха. Мы с ним долго проговорили тогда, я рассказал про Поля… и всё. Зораха заинтересовали разве что наездники на обезьянах. Про себя он почти ничего конкретного не сказал. Даже от самых прямых вопросов как-то умудрялся уклоняться… Потом я вспомнил, как Чак рассказывал свои странные сны, и спросил, что может значить фраза: «Я не звери, я – дверь». Зорах вскочил, побледнел, ушёл. Больше он не сказал мне ни единого слова.
На следующий день он эвакуировался.
– Нам туда, – показал рукой Динуат.
Над головой висели низкие тучи, падал крупный мокрый снег. Мы отошли немного от дороги, чтобы можно было разговаривать. От воя моторов и лязга металла уши уже болели.
Насколько можно было видеть, вокруг расстилалась заснеженная равнина. Вокруг входа в туннель висело облако тяжёлого тумана. Машины шли по серой ленте абсолютно прямого шоссе всё так же по четыре в ряд – прямо, прямо, прямо – и пропадали в снеговой пелене.
– Ну что же, – сказал Динуат. – Это всё-таки лучше пустыни…
– Пойдём за ними? – спросил я. – Нас вряд ли подвезут.
– Пойдём, – согласился Динуат.
– Смотрите, – показал куда-то в сторону Шило.
Я посмотрел, но ничего не увидел.
– Что там?
– Вроде бы горы. И, мне показалось – какие-то башни.
Подошла Рыба.
– Ну что, мальчики? – спросила она. – Какие соображения?
– Поищем место для лагеря, – сказал я. – Без воды мы тут точно не будем, а вот топливо найти не помешало бы. Обустроимся и начнём делать радиальные рейды.
– По-моему, вон там деревья, – сказал глазастый Шило.
