оставшихся в живых.
— Вот как.
— Ангмар говорил, что вместе с братом плавал на лодке. И едва они пристали к берегу, как из леса вышел огромный бурый медведь. Ангмар крикнул брату, но тот уже соскочил на берег и оттолкнул лодку, чтобы спасти брата. А сам остался на съедение. Трогательная история. Ангмар плакал, когда рассказывал ее.
Князь подошел ближе.
— Либо ты лжешь, — прошипел он, — либо ты злобный некромант, потому что брат мой мертв.
— Печально оплакивать гибель брата, за которого отдал жизнь. Особенно когда брат старший и больше имеет прав на власть, — сказал Йормунганд. Он сожалел о своих словах еще в тот момент, когда произносил их. Но пресмыкаться перед младшим братом Ангмара, сколь бы властен он ни был, оказалось выше его сил.
— Верно, — князь улыбнулся и покосился на остолбеневших воинов.
— Чародея-некроманта, — сказал князь громко, — посадить между двух костров, и повесить на рассвете.
Йормунганд прикрыл глаза.
Оживление мертвых было важным шагом в постижении магии. Не всякий на него способен. На что Йормунганд был способен, так это на спадание оков. Он ждал, что его свяжут и оставят в покое, тогда он освободиться и сможет бежать.
— Господин, — один из воинов подошел к князю и протянул ему амулеты Йормунганда.
— Это было при нем. Волшебник сказал, что они помогают от волшебства.
Князь вздернул бровь.
— Так свяжите ему руки его же побрякушками, чтоб не смог освободиться.
Йормунганд зажмурился от досады.
Мальчик бежал вслед за матерью. Он нес свою любимую игрушку — деревянную лошадку, которую ему вырезал отец.
— А папа приедет к нам потом? — спросил он у запыхавшейся матери. Она странно посмотрела на него и погладила по голове. Эмма больше не плакала, движения оставались суетливыми, но более осмысленными.
— Нет, — сказала она, помолчав, — наверное, нет.
— Ты решила отдать этой тетке сестренку? — догадался мальчик, — чтобы папа больше не злился?
— Нет, — сказал Эмма, — все не так. Все будет хорошо, Магнар.
Жар пробирал до костей. С Йормунганда даже не сняли плащ, и теперь он чувствовал запах тлеющей шерсти.
— Ну что, — спросил подошедший воин, — Все еще хочешь еды с пиршественного стола?
— Я сыт гостеприимством, — прохрипел Йормунганд.
Стражник фыркнул и отошел.
Йормунганд чувствовал, как сознание помутилось от жара. То ли сморило, то ли терял сознание. Пот крупными каплями свисали с носа, струились за шиворот. Волосы намокли и липли ко лбу. Дышать тяжело.
— Йормунганд из Ирмунсуля, сын Лодура, — отстраненно произнес чей- то голос. Он хотел отозваться, но не мог даже шевельнуться в охватившем его оцепенении.
— Сын Лодура, сын Ангаборды, — продолжал голос, — посох мира, мировой змей, губитель богов.
— Я умру сейчас, — подумал Йормунганд.
— Тебя, милок, молотком зашибут.
Йормунганд улыбнулся запекшимися губами. Хотя его посадили между двух костров, один оказался перед ним. Пламя плясало и разбрасывало искры, треск усилился, заглушая шум пира. Горящее дерево пахнет приятно, так же приятно, как и мокрое, сразу после дождя.
— Сестры…
— Ты знаешь нас, дитя?
— Судьба, Долг, Становление.
— Ты знаешь нас?
— Нет, откуда?
Женщины, всегда женщины. Йормунганд видел трех перед собой. Молодую и прекрасную. Зрелую и величественную. Старую, в глазах у который знание и покой.
— Айе, сестры! — сказал он.
