Итак, по порядку. По диагонали от дома Багрицкого – Румынское консульство, а на самом углу – памятник классику румынской литературы Михаилу Георгиевичу Эминовичу (Михай Эминеску): он непродолжительно жил в Одессе в 1895-м. Впрочем, «непродолжительно» в Одессе жила масса классиков различных литератур. Так, обнаружив в Праге мост Святоплука Франтишековича Чеха (тоже классика, но чешской литературы, естественно[485]), Владимир вспомнил, что пять лет ходил – по дороге в институт – мимо дома № 4 по площади Советской Армии, где на фасаде была мемориальная доска этому писателю и поэту.
Судьба Михая Эминеску очень печальна. Он не закончил гимназию в Черновцах (тогда – административный центр Буковины в составе Австро-Венгрии), был вольнослушателем в Венском университете, слушал лекции в Берлинском университете, при жизни издал один сборник стихов в 1883-м году. Тогда ему было 33 года, но он уже страдал от психического заболевания – и от него умер в психиатрической лечебнице Бухареста 6 лет спустя, прожив 39 лет. Его называют «утренней звездой румынской поэзии», памятники и бюсты ему ставят повсеместно – от Монреаля до Одессы (в одной Молдавии их семь).
В Одессе с бюстом приключилась «неприличная история» – его украли в 1994-м. Вряд ли чтобы украсить дачу[486] – скорее просто польстились на вторсырьё. Нынешний бюст установлен в 2011-м и находится под контролем камер слежения консульства.
От консульства можно пройти пару шагов к дому № 32 по Осипова – в нём жил уже упоминавшийся первый мэр Тель-Авива Дизенгоф. Теперь идём к началу улицы. По дороге обратим ваше внимание на дом по Осипова, № 21 – изящное здание Синагоги портных, построенное в 1893-м году на деньги купца Моисея Карка. Синагога закрыта в 1920-м, но возвращена иудейской общине в 1992-м. Мы уже видели Главную синагогу на углу Ришельевской и Еврейской (см. главу 5). Эта принадлежит более богатой и более активной хасидской общине: хотя само здание и меньше, «посещаемость» явно выше. С той же стороны два роскошных угловых дома. Рядом с синагогой дом побольше – в сторону Канатной за счёт уклона он и вовсе превращается в шестиэтажный[487]; серый напротив – четырёхэтажный; сложно сказать, какой красивее.
Пару минут постоим у дома № 6. На нём мемориальная доска с профилем ювелира Израиля Хацкелевича Рухомовского. Он, как сказано на доске, изготовил «Золотую тиару скифского царя Сайтаферна». На доске и сама тиара в руках ювелира. Детальный рассказ об этой авантюре отнимет много времени. Поэтому за подробностями отправляем на сайт Баден-Баденского музея Фаберже[488], а здесь изложим историю кратко.
Сам ювелир причастен к ней только как исполнитель – его, выражаясь языком авантюристов братьев Гохман, «разыграли втёмную».
Изготовленную якобы для подарка тиару Гохманы выдали директору Лувра Кемпфену за находку из скифского кургана. Он признал её подлинной. В 1896 -м году современных методов датировки ещё не было, а греческий орнамент, сотни деталей, фигур, искусно сделанные мастером на основе изучения массы научных материалов по археологии, предоставленных ювелиру Гохманами[489], говорили о подлинности. Сумма, запрошенная за «чудо греческого ювелирного искусства» – так отозвался о приобретении руководитель отдела античного искусства Эрон де Вильфосс[490] – требовала одобрения партамента (!). Но мошенники получили желаемые 200 000 франков, изобразив спешку и заставив правление музея занять деньги у двух известнейших меценатов Франции.
Однако уже в мае того же года петербургский профессор Александр Николаевич Веселовский заявил, что тиара – подделка. Разбирательство шло семь лет (!), пока в Париж не пригласили самого Рухомовского. С одной стороны, его знаний по археологии вроде бы явно не хватало для изготовления тиары. С другой стороны, за несколько часов он абсолютно точно изготовил фрагмент изделия[491]. Комиссия убедилась в авторстве Рухомовского, он – в зените славы – переехал в Париж, тиара же из Лувра передана в Музей декоративного искусства в Париже. Практически happy end. Более великого изделия Рухомовский не создал, но если снова заговорить на языке братьев Гохман: «Кому мало – прокурор добавит».
Дом № 4 мы упоминали в Книге 1 (стр. 252) в связи с жившим в нём дважды Героем Советского Союза Степаном Елизаровичем Артёменко. А ещё, если верить Интернету[492], в этот дом семья Багрицких переехала из дома почти напротив – № 3 по Осипова, где (по данным этого же сайта) Багрицкий родился. Так это или нет, нам не слишком важно: ведь мы прошли и мимо дома по Базарной, № 40, и мимо дома по Осипова, № 3. С Гомером, чьей родиной назывались семь греческих городов, в любом случае сложнее.
На Еврейской мы не подходим к памятнику Гоцману, а только отсылаем к Книге 1 (стр. 252–253). Мы сразу сворачиваем на Польскую, чтобы пройти по ней два квартала до Бунина (снова улица Бунина – так «работает» прямоугольная сетка улиц нашего центра). В первой половине XIX века на ней было много амбаров с зерном, принадлежавших польской шляхте. Рядом были и их особняки. «
На первом этаже одного из них – № 19 – уникальный «Одесский муниципальный музей личных коллекций имени А. В. Блещунова». Александр Владимирович был руководителем проблемной лаборатории нашего родного Холодильного института, фактически родоначальником одесского альпинизма (его именем названы пик и перевал на Памире) и неутомимым коллекционером. «Звёзды сошлись» в 1989-м[494]: 1989– 01–28 организован – ещё при жизни Блещунова – первый и пока единственный на Украине музей личных коллекций. Александр Владимирович успел поработать его директором два года и ушёл из жизни в 76 лет в 1991-м. Друзья альпинисты к столетию со дня его рождения выпустили интереснейшую
