полагалось. Не входило это в их компетенцию.
Допустим, Липкин имел в виду, что «председательское место» предлагало Твардовскому «писательское руководство». Такой вариант толкования соответствует реалиям эпохи, но ему противоречит сказанное далее про «кандидатуры Эренбурга и Паустовского, выдвинутые нами».
Здесь подразумевается, что Липкин, Березко, Галин, Письменный, Губер и Козлова совещались, решая, кому же, кроме Твардовского, полагалось бы «председательствовать». Затем обратились к Эренбургу и Паустовскому.
Но такое невероятно. Комиссия не существовала, пока состав ее – вместе с председателем – не утвердил Секретариат правления Московского отделения СП РСФСР. До утверждения не могли бы пресловутые «мы» обсуждать, кому бы «горячо желали» подчиняться, а после не было смысла выдвигать «кандидатуры».
Опять несуразица. Липкин же далее сообщил: «Березко имел те основания возглавить комиссию, что был хорошо знаком с Гроссманом, ценил и любил его талант, Гроссман посещал с ним рестораны, ему импонировали светскость и непринужденность Березко в этих славных учреждениях».
Иронизировал мемуарист. Еще и добавил профессиональную характеристику председателя комиссии: «К его литературной деятельности Гроссман относился насмешливо, но добродушно».
Следует из сказанного мемуаристом, что Березко стал председателем комиссии вопреки традиции. Полагалось бы ее возглавлять советскому классику. Хотя бы Эренбургу, либо Паустовскому.
Липкин не объяснил, почему же «писательским руководством» были «отклонены» эти «кандидатуры». Объяснение читателям-современникам подсказывал контекст: оба упомянутых мемуаристом классика советской литературы считались либералами.
Но, во-первых, эти «кандидатуры» не были «выдвинутыми». Их не выдвигали по указанным выше причинам. Во-вторых, если и принять – условно – версию мемуариста, она не объясняет, почему же Березко занял «председательское место». Липкин предложил шутку вместо объяснения.
В совокупности абсурдных суждений Липкина ясна лишь прагматика. Он пытался отвлечь внимание читателей от парадокса: Твардовский вошел в состав комиссии по литературному наследию Гроссмана, однако не возглавил ее.
Для читателей, знакомых с литературным контекстом 1960-х годов, парадокс очевидный. Твардовский – по его статусу – мог быть только председателем в этой комиссии.
Подчеркнем, что Липкин не объяснял, а именно маскировал парадокс. Использовал обычный прием: яркая деталь отвлекала внимание читателя от несуразиц повествования. Это история о ресторанах, которые Гроссман «посещал» вместе с Березко. И у многих читателей возникала иллюзия, что объяснение дано.
Его нет по-прежнему. Ясно только, что Твардовский оказался среди подчиненных Березко, хотя такое положение не соответствовало писательскому авторитету и функционерскому статусу.
Нет оснований полагать, что Твардовский постольку решил в комиссии работать, поскольку считал Гроссмана другом. Их дружба еще в 1949 году закончилась. Да и руководство ССП не имело полномочий, чтобы заставить новомирского редактора – против его воли – стать подчиненным Березко. Такое решение он тоже сам принял.
Значит, правомерны два вопроса. Первый – когда принял решения. Второй, соответственно, почему они были именно такими.
Ответ на первый вопрос подсказывают материалы личного дела. В частности записи Воронкова, относящиеся к похоронной церемонии.
Согласно традиции, руководить «траурным митингом» полагалось будущему председателю комиссии по литературному наследию умершего. 16 сентября 1964 года Воронков, составлявший план выступлений на гражданской панихиде, указал Березко в качестве руководителя.
17 сентября в 11 часов начался «траурный митинг». Руководил Березко. Для литераторов, знакомых с традицией ССП, это означало, что уже решен вопрос о назначении председателя комиссии по литературному наследию.
Следовательно, не позднее 16 сентября Воронков уже знал, что Твардовский не будет председателем комиссии. Вот и назначил Березко руководить «траурным митингом».
Поэтому Липкин в мемуарах не только не указал дату утверждения состава комиссии, но и не сообщил, кто руководил «траурным митингом». Читатели- современники, знавшие традицию, сразу бы уяснили, когда было принято решение назначить Березко председателем. Соответственно, теряло бы смысл все сказанное мемуаристом о поисках нужной кандидатуры.
Теперь – почему Твардовский согласился войти в состав комиссии. Лишь одна причина вероятна. Предложение было получено не только от руководства ССП. Еще и в ЦК КПСС «предложили».
В ЦК КПСС, как издавна повелось, руководствовались соображениями целесообразности. Формирование комиссии по литературному наследию Гроссмана – вопрос политический. Не менее важный, чем проведение похоронной церемонии. При решении учитывались два фактора.
Надлежало демонстрировать, что не изменилось отношение к Гроссману: для подготовки его публикаций сформирована вполне представительная комиссия. При этом партийным функционерам нужно было еще и контролировать издательские планы на самом раннем этапе.
Реальный контроль обеспечивал Березко. Ну а комиссия выглядела представительной благодаря авторитету Твардовского.
Этот вариант был компромиссом для советского классика. Многие писатели считали его другом Гроссмана, и участие в работе комиссии выглядело как
