эта ничтожная царапина. Миг – и на месте пореза расцвело черное пятно. Стремительно увеличиваясь в размерах, оно захватило шею и грудь. Змей закричал, его плоть задымилась, зашипела, обнажая кости, но он не прекратил бой и снова бросился к Ульфгеру. Гигант небрежно взмахнул кулаком и сбил мальчишку с ног, оставив его гореть.
– Нет, – прохрипел Питер, едва не обезумев от боли, ярости и безысходности: Ульфгер убивал Дьяволов, его Дьяволов, одного за другим, пока он валяется в грязи!
– Твою мать, – выругался Питер, заставив себя подняться на четвереньки.
Из глаз покатились слезы. Питер схватился за грудь – но крови под пальцами не было. Боль постепенно превращалась в приятное тепло, и он обнаружил, что снова может дышать, что рана затягивается! «Меч… Этот проклятый меч…»
В живых оставались только Сверчок да Шустрый. Шустрый прыгнул вперед, преградив Ульфгеру путь к Питеру. Сверчок подбежала с другой стороны и встала рядом. Рядом с нависшим над ней гигантом она казалась совсем крохотной… Питер отчетливо видел ее страх, неописуемый ужас на ее лице, и все же она встала в боевую стойку – в точности так, как учила ее Секеу.
Питер медленно поднялся на ноги.
Ульфгер со смехом шагнул вперед.
– Дьяволы! Дьяволы! Дьяволы – ура!!! – заорал Шустрый, бросившись на Ульфгера и вложив в удар всю свою силу и быстроту.
Ульфгер ударил навстречу. Его меч прошел сквозь клинок и предплечье Шустрого, как сквозь масло, и едва не рассек тело мальчика пополам. Шустрый отлетел назад, сбив с ног и Сверчка и Питера. Ульфгер занес Калибурн над головой.
– Да свершится правосудие! – закричал он.
И тут из его шеи показалось острие копья. Ульфгер изумленно поднял брови.
Питер моргнул. Это был Ник! И ни следа страха – только решимость на мрачном, неподвижном лице… Да, это был совсем не тот испуганный, растерянный мальчуган, которого Питер совсем недавно встретил в парке. Этот мальчишка был гибок, силен и опасен; его колючие холодные глаза были глазами убийцы.
Ник навалился на копье, еще глубже вгоняя его в шею Ульфгера.
– А ну прочь от нее!!! – закричал он.
Ульфгер закашлялся, задохнулся, выронил Калибурн и обеими руками ухватился за копье, стараясь вырвать его из рук Ника. Ник еще раз всем весом навалился на древко, затем бросился к Сверчку, схватил ее за руку и рывком поднял на ноги.
– Сверчок, беги!!! – крикнул он.
Ульфгер вырвал копье из шеи и прицелился в Ника. Питер раскрыл было рот, чтобы закричать, но было поздно. Ульфгер метнул копье и попал Нику в спину, прямо под лопатку. Острие копья вышло из груди Ника. Мальчишка замер, глядя на него, и рухнул на колени.
– Ник! – вскрикнула Сверчок.
– Беги, – слабеющим голосом проговорил Ник, падая лицом в землю.
Ульфгер и Питер скрестили взгляды над телами мертвых и умирающих, обдавая друг друга жаром взаимной ненависти. Грудь Питера вздымалась, золотые глаза пылали, зубы обнажились в хищном оскале, пальцы скрючились, будто когти, готовые впиться в тело врага, вырвать его глаза из глазниц. Калибурн, смертоносный черный меч, лежал в грязи между ними. Оба единокровных брата, как по команде, взглянули на него. Питер оказался проворнее – нырком бросившись вперед, он схватил меч, перевернулся через голову, вскочил на ноги и нанес удар. Казалось, меч в его руках невесом. Клинок рассек доспех Ульфгера, как бумагу, и глубоко вонзился в его бедро. Ульфгер отпрянул назад. В его глазах мелькнул страх.
Питер чувствовал, как впиваются в ладонь шипы на рукояти меча, чувствовал его тепло, его пульс, его мощь. В ушах зазвучал голос Рогатого – тот звал его по имени, и, очевидно, Ульфгер тоже услышал отца.
– Нет! – вскрикнул он. – Это же я – единственный! Я, отец! Я!!!
Питер поднял меч и двинулся по кругу, обходя Ульфгера в ожидании момента для удара.
Ульфгер попятился, дико озираясь, лихорадочно отыскивая путь к бегству, зацепился каблуком за тело Гека и рухнул навзничь.
Питер метнулся вперед и встал над ним.
– Нет!!! – завизжал Ульфгер.
Но Питер занес черный меч высоко над головой и что было сил обрушил его вниз. Ульфгер вскинул руки, пытаясь отвести удар, и Калибурн отсек ему обе кисти, оставив за собою лишь два исходящих паром обрубка. Ульфгер громко застонал от ярости и боли. Питер ударил еще. На этот раз лезвие глубоко вошло в глотку Ульфгера. Ульфгер скривился в агонии, жутко, сдавленно булькая горлом. Питер ухмыльнулся. Меч целиком завладел им, и Питер наслаждался песнью клинка, рубя врага вновь и вновь. Раны Ульфгера затягивались на глазах, но Питер рубил, резал, сек, кромсал, и наконец голова Ульфгера откатилась в сторону, а тело безжизненно обмякло.
Туман заклубился, заплясал вокруг. Буйная кровь Рогатого бурлила в жилах Питера, разбуженная мечом, битвой и смертью, золотые глаза горели огнем. Поставив ногу на грудь Ульфгера, он воздел Калибурн к небесам, запрокинул голову и завыл.
