Современные основы социальной защиты детей – сирот были во многом основаны на исследованиях английского психиатра Джона Боулби, который разработал в 1950–х годах теорию привязанности, подтвердившую, насколько важно для ребенка в самом раннем возрасте установить надежную связь с тем, кто его растит. Боулби показал, что в детском доме у ребенка такой надежной привязанности чаще всего не возникает [237]. В Советском Союзе, где на протяжении десятилетий идея коллективного всячески поощрялась, детские дома всегда воспринимались как что – то вполне нормальное и приемлемое (да и сейчас находится немало тех, кто по – прежнему видит в детском доме – интернате и идеях Макаренко воспитательную панацею). Усыновление в большинстве случаев сводилось к усыновлению младенцев и хранилось в жесточайшей тайне (от самого ребенка и от окружающих).
Представление о том, что детский дом – решение всех проблем осиротевшего ребенка, оказалось удивительно стойким. Однако в современной России мысль о том, что семья лучше, чем любой, даже самый распрекрасный детский дом, постепенно находит своих сторонников. В результате возникает желание (и возможность) усыновлять не только самых маленьких детей, но даже и подростков, возникают первые семейные детские дома. В наши дни усыновление, конечно, изменилось и в каком – то смысле упростилось если не с моральной, то хотя бы с технической точки зрения [238].
Во многих странах патронатные семьи уже стали распространенной практикой, хотя и они, конечно, не ответ на все вопросы. В России система патроната только – только формируется. Одним из первых признанных экспертов в этой области стала Мария Феликсовна Терновская, директор знаменитого детского дома № 19 и основательница фонда «Наш дом», где детям подбирают родителей, усыновителей и патронат. Об этом подробнее можно почитать в книге Татьяны Губиной «Кузя, Мишка, Верочка и другие ничейные дети» (2011). Еще одним экспертом по этим вопросам является психолог Людмила Петрановская, создавшая Институт развития семейного устройства (ИРСУ) и консультирующая по вопросам усыновления[239].
Когда мы говорим об усыновлении и даже о патронате, чаще всего нам представляется совсем маленький ребенок, обретший семью. Однако немало детей попадают к приемным родителям уже довольно большими. Об этом в последние годы было написано несколько художественных книг. Усыновление (чаще, впрочем, удочерение) интересует писателей и само по себе, и как возможность показать путь становления личности ребенка в новых и непростых условиях.
Главный герой книги Светланы и Николая Пономаревых «Боишься ли ты темноты?» (2010) – мальчик, чудом уцелевший в автокатастрофе, но потерявший в ней родителей. Ярослав попадает в детский дом совсем уже немаленьким, и его шансы на усыновление равны нулю. Воспитателю детского дома Сергею не легче. Позади Чечня, развод, пьянство. Но жизнь сталкивает Ярослава и Сергея, и оказывается, что два одиночества вместе могут составить одну семью. Если очень постараться.
Совсем краешком затрагивает тему усыновленного ребенка и попытки «вписать» его в социум книга Марины Аромштам «Когда отдыхают ангелы» (2011). Талантливая учительница Марсем, чьи педагогические идеи питаются книгами великого польского педагога и гуманиста Януша Корчака, сталкивается с ситуацией, с которой нелегко справиться. В благополучный, в общем, класс попадает Леша Кравчик, который оказывается усыновленным и довольно – таки трудным (и для родителей, и для учительницы) ребенком. Только учительнице родители доверяют тайну усыновления, они верят, что она сумеет справиться. И не зря верят.
Тамара Михеева в повести «Легкие горы» (2012) описывает относительно легкий процесс удочерения. Но все равно с первой строчки становится ясно, что процесс вхождения в новую семью не легче восхождения на высокую гору. Интересная особенность этой повести заключается в том, что Дине привыкать приходится не только к новой маме (новый папа исчезает довольно быстро, хотя в самом конце проблескивает надежда, что он вернется обратно), но и к бабушке, дядям, тетям, двоюродным братьям и сестрам и даже племяннику, который гораздо старше ее. Не говоря уже о горах, корабельных соснах, соловьях, землянике. И к комарам тоже надо привыкать. Здесь главная задача – перестать чувствовать себя сиротой, понять не умом, а сердцем, что твоя принадлежность к семье никем не оспаривается, что ты стала своей гораздо раньше, чем ты сама это поняла.
В куда более суровой ситуации оказывается героиня книги Дины Сабитовой «Три твоих имени» (2012). Используя элементы магического реализма, Сабитова предлагает три разных варианта развития одного и того же сюжета: Ритка/Марго/Гошка проживает три жизни, одна страшнее другой, пока наконец не обретает новую семью, где она больше не чувствует себя чужой и одинокой. Первая ее жизнь – с папой и мамой, только радости от таких родителей мало, все больше слезы и синяки. Ритка привыкла к такой жизни и не хочет никакой другой. Но, оказывается, может быть еще хуже – вроде взяли в семью, а потом обратно в детдом отправили за ненадобностью. Как трудно теперь девочке поверить, что существуют какие – то иные отношения, особенно если ей уже четырнадцать и позади у нее пожар, смерть родителей и отказ от удочерения. Шансов у нее немного. «Но в жизни, мол, всегда есть чудо. Вдруг оно случится с Маргаритой Новак?»[240] Случается.
«Магические элементы в этой истории в большой степени заменены технологическими. Гошка участвует в телевизионном шоу о сиротах, получает в подарок мобильник. Телевизионное шоу, возможность звонка в любую минуту становятся для Гошки волшебными орудиями, магическим образом связывающими ее с остальным миром и позволяющими обрести семью»[241]. Риткой/Марго/Гошкой движет страстное желание найти не только и не столько родителей, сколько дом, пристанище, место, которое она может назвать своим. Для Татьяны Фроловой, подробно разбирающей тему уюта в этой и других книгах Дины Сабитовой, стремление девочки к чистоте и уюту (ибо именно так она маркирует «свою» территорию) кажется немного смешным. Не важно, кто твои родители. «Главное – общий дом и помощь по дому. В чьем доме живешь – те и мама с папой»
