l:href="#n242">[242]. Однако абажур и шторы общего дома символизируют и для автора, и для героев принадлежность к единому целому, право считать этот дом своим. Сабитова знает об усыновлении не понаслышке, среди ее детей – удочеренная в четырнадцать лет девочка.
Тяга к поэтизированному восприятию коллективизированного детства, столь любимого советской литературой, стремительно исчезает – если не из современной жизни, то из современной литературы. Даже самые удачные примеры прошлого, такие как Школа имени Достоевского, описанная в «Республике Шкид», или «Дом сирот» Януша Корчака (об этом немного позже), уже не отвечают нынешним представлениям о жизни. Мы всё лучше понимаем, насколько важен для ребенка дом – его собственный. Никакой, даже самый лучший, интернат его не заменит; ребенку нужен дом, мама и хорошо бы еще папа, бабушки, дедушки, братья, сестры.
Раздел III
Жанры, темы и проблемы
Глава 19
Литературная сказка
В Швамбрании, в стране наполовину сказочной, все дела красил и венчал благополучный финал. И мы пришли к выводу, что люди бы жили гораздо веселее и счастливее, если бы, живя подобно нам, играли в сказку. Но оказалось, что сказки хорошо кончаются только в книжках.
Детская литература использует множество жанров, присущих литературе в целом. Это и роман для детей в разных его проявлениях: реалистический роман, исторический, приключенческий (или всевозможные их гибриды). Пишут для детей и школьные повести, и истории, случившиеся во время каникул. Особенно популярны такие жанры, как литературная сказка, фантастика и фэнтези. В последнее время появился и новый жанр литературы для детей – антиутопия, долгое время бывшая уделом только взрослой литературы. Некоторые произведения, рассказывающие о детских годах героя, трудно отличить от романа – воспоминания о детстве. Обо всех этих жанрах нам придется поговорить, поскольку ни один из них не обходится без героев – сирот.
Мы уже упоминали немало литературных сказок, но остановимся на них поподробнее. Они феномен относительно новый, по крайней мере по сравнению со сказками народными, и в достаточной мере от них отличаются. Тем не менее мы увидим множество параллелей и в сюжетах, и в способах обращения с реальностью. Литературная сказка сохранила немало архаических черт, свойственных сказке волшебной, в ней действуют те же персонажи: герой, помощник, даритель, антагонист, так подробно описанные Владимиром Проппом.
Остановимся на роли волшебных помощников в литературной сказке, где действуют сироты[243]. Чем она ближе к сказке волшебной, тем больше у сироты чудесных в прямом смысле этого слова помощников, сходных с помощниками, характерными для народных сказок, – Серым Волком и Сивкой – Буркой русских сказок, Орлом и Койотом сказаний американских индейцев. Принц Каспиан в одноименной сказке Клайва Льюиса (1951) получает целый сонм помощников – четырех древних нарнийских королей и всех уцелевших со старых времен говорящих зверей – нарнийцев, не говоря уже о Великом Льве Аслане.
Тут остается непременное условие, знакомое нам по реалистической английской литературе конца девятнадцатого и начала двадцатого века: герой сам должен обладать соответствующими моральными качествами, в первую очередь сохранять верность выбранному пути, не входить в сделку с могущественными злыми силами, обещающими поддержку. Маугли Киплинга, персонаж «Книги джунглей» (1894–1895) [244], украденный у родителей и усыновленный волчьей стаей, тоже окружен множеством зверей – помощников; пантера Багира, медведь Балу и горный удав Каа вместе с ним сражаются с заклятым врагом, тигром Шерханом. В «Маугли», в «Принце Каспиане» и, как мы уже видели раньше, в «Тайне Лунной Долины» и в «Стране Оз» животные и мифологические создания олицетворяют лучшие (а иногда и худшие) моральные качества героя.
По словам Мелетинского и его соавторов, «для классической волшебной сказки чрезвычайно характерно предварительное испытание героя, завершающееся получением помощника или чудесного средства, благодаря которым он с успехом выходит впоследствии из основного испытания… Предварительное испытание имеет характер не сурового ритуального искуса, а проверки некоторых качеств героя или знания им довольно элементарных норм поведения. Герой должен проявить доброту, скромность, сообразительность, вежливость, а чаще всего – знание своеобразных правил игры»[245].
Сходные правила соблюдаются и в литературной сказке. Посмотрим несколько вариантов – французский, польский и русский. Особенно четко положение Мелетинского прослеживается на примере «Пчелки» (1883) Анатоля Франса. Это трогательная и забавная история, полная, как и все произведения Франса, иронии, недаром в самом ее начале он обращается к читателю с просьбой: «Я умоляю всех серьезных людей не читать меня ни в каком случае»[246]. Взяв за структурную основу «Белоснежку», Франс вводит в свою сказку сразу двух сирот: круглого сироту графа Жоржа и его названую сестру полусироту Пчелку. В отличие от классической сказки, у Франса гномы одновременно и похитители, и спасители. Тем не менее и тут все подчиняется законам жанра. Пчелка – воплощение всех добродетелей, способная отказаться от своего блага ради любви. Ее не соблазняют земные сокровища и корона королевы гномов. Жорж – сказочный принц – должен пройти через серию серьезных испытаний, чтобы доказать, что он достоин Пчелки. Только при этом условии гномы становятся помощниками, а не противниками.
Другая история о гномах – сказка польской писательницы Марии Конопницкой «История о гномах и сиротке Марысе» (1898). Здесь нет никаких графов и графинь. Действие происходит в невероятно бедной польской деревне. Это, конечно, сказка, в которой действуют многочисленные гномы, но крестьяне там
