Обидно лишь, что Джон Тейлор не просто не оценил их подвиг, но даже и самолично сдал властям. Единственный человек, который мог дать делу ход, предпочел отступить в сторону.
Из дома показались Рассел и сопровождающий его Худющий.
– Подвинься, – буркнул полицейский, заглянув внутрь.
Тернер нехотя подчинился – до того пригрелся, что совсем не хотел покидать насиженное место.
– Ну вот и конец, Рас, – сказал он, когда негр плюхнулся рядом. – Печальный, нелепый конец…
– Будь спок, старик, – ободряюще подмигнул сержант, – выберемся. Где наша не пропадала!..
– Боюсь, сейчас не тот случай, – кисло улыбнулся Тернер.
– Время покажет, тот или не тот.
Сержант продолжал храбриться, и детектив был благодарен другу за это. Они попробовали бросить вызов системе, но проиграли. Ничего необычного. В отличие от многих они хотя бы
– Спасибо, – сказал Тернер тихо.
– За что? – удивился негр.
– За все. Что прошел со мной этот путь до конца.
– Заканчивай, я тебе говорю. Вот увидишь, мы еще повоюем. Назло всем.
– Поехали, – бросил Коренастый, забираясь на переднее пассажирское.
Худющий завел мотор. Долго прогревать не стал – выкрутив руль до упора влево, он дал газу и с пробуксовкой выскочил на дорогу.
Стоящий у окна в прихожей Тейлор провожал машину задумчивым взглядом. Внешне он казался спокойным, но в душе у него царило смятение. Он не гордился своим поступком, но иначе поступить просто не мог. Это был один из тех непростых выборов, когда ты жертвуешь малым, чтобы выиграть войну.
«Надо же, какая ирония, – подумал генерал. – Бедняги хотели показать мне тот же самый ролик, который им по моему приказу подкинул Гэб!..»
Дождавшись, пока машина скроется за горизонтом, генерал задернул шторы и отступил от окна.
Тейлору было искренне жаль Рассела и Тернера, но он не мог позволить, чтобы симпатия к двум жертвам обстоятельств порушила все его планы. Он немного лукавил, когда говорил, что противостояние Легиона и Синдиката нельзя назвать войной. На самом деле это конечно же была именно война, просто иного рода – тут не всегда решала пролитая кровь.
Куда важнее, кто первым сможет повесить эту кровь на другого.
Снаружи вновь послышался вой сирены. Это немного удивило генерала.
«Неужто копы решили вернуться? – думал он, снова возвращаясь в прихожую и подходя к окну. – Но зачем?»
Однако это была уже другая машина, патрульная, размеченная по всем правилам. И копы из нее вышли в форме, а не в штатском.
Когда они позвонили в дверь, Тейлор медленно потянул ручку на себя.
– Добрый вечер, сэр, – сказал один из офицеров, поправляя фуражку. – От вас поступил звонок в службу «девять-один-один». Где подозреваемые?
Что на это ответить, Тейлор сообразил далеко не сразу.
Полумрак успокаивал, даже немного расслаблял.
Глен Богут сидел в старом громоздком кресле и скользил взглядом по многочисленным мониторам, которые занимали все свободное пространство от столешницы до самого потолка. Это напоминало сцену из старого киберпанковского фильма – за тем лишь исключением, что из электроники на главном герое были разве что громоздкие часы на левом запястье, металлический браслет которых блестел в тусклом свете единственной закрепленной под потолком люминесцентной лампы.
Каждый монитор отвечал за три камеры, и потому таймер приложения каждые две секунды синхронно переключался с одной на другую, чтобы у Богута была возможность следить за всеми закутками старой гостиницы. Лишь на том экране, что находился в самом центре, картинка не менялась. Эта камера была направлена на «виновниц торжества» – Марину и Джулию. То, что сестра Мамонта жива, выдавала лишь ритмично вздымающаяся и опускающаяся грудь. А вот русская непоседа совершенно точно была в сознании – хлопая длиннющими ресницами, она отчаянно грызла видавший виды кляп.
«Завидное упорство. Пусть и бессмысленное…»
Австралийский ликвидатор посмотрел на часы: без четверти семь. У Мамонта в запасе еще пятнадцать минут, но Богут не сомневался, что русский ликвидатор уже ошивается в окрестностях гостиницы. От осознания этого факта даже столь опытному солдату, как Глен, становилось немного не по себе. Кроме того, из головы не выходило донельзя лаконичное сообщение, которое Мамонт прислал в ответ на видеообращение Богута.
«Буду». На русском.
И все. Ни пометок, ни подписей, ни постскриптума, ни даже знаков препинания.
