были то ли потомками Дьявола, то ли просто чересчур грязными. Оттого легионовцы так настойчиво и клеились к Марине в баре: соскучились по «бледнолицым» девушкам, бедолаги.
Но сейчас речь была вовсе не о прекрасном поле; сейчас передо мной стоял выпивший, подозрительный и, хуже всего, вооруженный солдат.
– Заблудился, – сказал я, вновь прибегнув к ломаному английскому с явным арабским уклоном.
– Ты нездешний, что ли? – после довольно продолжительной паузы осведомился незнакомец.
«Боже, ты такой догадливый!..»
– Из Эль-Бургана. Дом взорвали, жена погибла… – Я опустил голову, замотал ею, словно отгоняя надоедливых мух. – Война – страх.
– И не говори… – вздохнув, согласился Верзила.
Он смерил меня оценивающим взглядом, а потом спросил:
– Выпить не хочешь?
«Ну да, только выпивки мне сейчас и не хватает…»
– Спать хочу, – осторожно сказал я. – Выпить не хочу.
– Да не скромничай… – Солдат опустил автомат и шагнул ко мне. Я инстинктивно напрягся, но сдержался от того, чтобы врезать ему в челюсть с правой, – это могло повлечь за собой весьма неприятные последствия в виде спешащих на выручку сослуживцев. – Оно ж вроде как… и наша вина, что у вас тут… стреляют-взрывают… убивают! Жена… – произнес он мечтательно. – Моя в Штатах осталась, в Алабаме. Скучаю – жуть. Скорее бы… а то тут еще пулю схвачу, так и не увижусь…
«Ну так какого черта ты вообще сюда полез?» – хотел воскликнуть я.
Легионовцы любят прикрываться красивыми словами вроде «преданность», «справедливость», «честь», но на деле девяносто процентов солдат, воюющих в Кувейте, – это наемники, которые зарабатывают деньги войной. В этом нет ничего ужасного, конечно, – но только ровно до того момента, пока эти типы не начинают жаловаться на свою «тяжелую судьбу» и рассказывать, как они скучают по дому. В такие моменты мне хочется их задушить. Про себя думай, что хочешь, но выливать подобные переживания в уши первого встречного просто унизительно.
– Пойдем, мужик… – Верзила мотнул головой в сторону приоткрытой двери, из которой наружу лился теплый желтый свет. – Мы там в картишки режемся, охладишься пивком, пообщаемся маленько…
– Да я бы… – промямлил я еле слышно.
Мне вовсе не улыбалось идти в освещенную комнату, где помимо этого подвыпившего «перца» еще двое-трое-четверо таких же. Конечно, вероятность того, что я встречу внутри кого-то из старых сослуживцев, стремится к нулю, но исключать ее не следует.
– Давай, не спорь, – подначил меня Верзила.
И я, не видя другого выхода, все же сдался.
– Что с ногой? – поинтересовался парень, глядя, как старательно я подволакиваю левую.
– В Эль-Бургане досталось, – пробормотал я.
Он сочувственно кивнул и, придерживая дверь, отступил в сторону, чтобы я мог войти первым.
В плохо освещенном помещении, некогда явно бывшем жилым, сидело трое солдат в компании упаковки «Миллера», большой тарелки с мясными чипсами и колоды карт, которую как раз подхватил с деревянного ящика один из троицы, чтобы перетасовать.
– Это еще кто, Ральф? – спросил сидящий напротив раздающего веснушчатый парень.
С замиранием сердца я отметил, что это не кто иной, как злополучный Рыжик, которому мне уже довелось набить морду в вонючем баре Эль-Бургана. Парень, который стоял с бутылкой пива, облокотившись на допотопный холодильник, оказался Ушастым, а вот Квадратную Челюсть видно не было; возможно, его перевели в другой взвод, а возможно, он уже успел напиться и теперь дрых где-нибудь в закутке. Я чертыхнулся про себя: надо ж такому совпадению-то случиться! Однако виду не подал, ведь в прошлую нашу встречу я выглядел несколько иначе (и это еще не упоминая о том, что мои знакомцы оба раза были изрядно выпивши!..).
Поэтому я грустно улыбнулся и сказал:
– Меня зовут Сэм. Я из Эль-Бургана.
– Парню не повезло, – сказал Ральф, хлопнув меня по плечу. – Жена погибла.
Три пары глаз разом уставились на меня. Ушастый присвистнул, незнакомец перестал мешать карты и покачал головой, а Рыжик с ненавистью прошипел:
– Долбанный Синдикат…
Какая поразительная уверенность, что в смерти выдуманной жены выдуманного беженца из Эль-Бургана виноваты именно прихвостни Эдварда!.. Интересно было бы взглянуть на выражения их лиц, если бы я сейчас сказал, что убил мою благоверную снаряд Легиона. Думаю, они бы или засмеяли меня, или попытались переубедить, или, не мудрствуя лукаво, избили (наша первая встреча как бы намекала, что по крайней мере двое из этой четверки любят помахать кулаками).
