Буквально через день или два после отъезда супругов Керн, 16 октября 1825 г., Пушкин написал стихотворение «Цветы последние милей», вариант которого сохранился в альбоме Прасковьи Александровны Осиповой под названием «Стихи на случай в позднюю осень присланных цветов к П. от П. О.».
Важно упомянуть, что Прасковья Александровна присылала Пушкину цветы каждый день. Это делалось даже во время ее отсутствия. То есть сам по себе это был факт будничный, повод, вряд ли достойный для написания стихов. И неудивительно, что литературоведы видят в этих стихах отражение разочарования поэта от встречи с Анной. Видимо, он так ждал этого «сладкого свидания», так надеялся на него, но действительность оказалась много хуже и прозаичнее мечтаний. Встреча прошла так неудачно, что даже разлука показалась живее, поскольку была скрашена перепиской.
Переписка Пушкина и Керн продолжалась и после второй встречи в Тригорском, в ней сохранялись и прежний тон, и прежние темы. Так, когда Керн в начале зимы 1825 г. прислала ссыльному поэту томик Байрона, который ему очень хотелось иметь, Александр Сергеевич ответил письмом:
«Я никак не ожидал, что вы вспомните обо мне, и благодарю вас за это от всей души. Теперь Байрон получил в глазах моих новую прелесть, и все героини его примут в воображении моем те черты, которых нельзя позабыть. В Гюльнаре и Лейле я буду видеть вас… Итак, вы, опять вы посылаетесь мне судьбою и проливаете очарование на мое уединение, – вы, ангел утешения… Но я неблагодарный, потому что смею еще роптать… Вы едете в Петербург – теперь мое изгнание тяжелее для меня, чем когда-либо. Может быть, недавно случившаяся перемена сблизит меня с вами, но я не смею надеяться на это. Надежде нельзя верить: она – хорошенькая женщина, которая обращается с нами, как со старым мужем. Кстати, моя милая фея, что делает ваш? Знаете ли, что в его образе я представлял себе всех врагов Байрона, в том числе и жену его?»
Вскорости последовали еще письма «Я снова берусь за перо, чтобы сказать вам, что я у ваших ног, что я по-прежнему люблю вас, а подчас ненавижу, что третьего дня я рассказывал о вас ужасные вещи, что я целую ваши прекрасные ручки, и снова целую их, в ожидании больших благ, – что положение мое невыносимо, что вы божественны и проч. и проч. и проч.».
«Не правда ли, что в письмах я гораздо любезнее, чем в натуре? Но приезжайте в Тригорское, и я обещаю вам, что буду необыкновенно любезен. Я буду весел в понедельник, экзальтирован во вторник, нежен в среду, проворен и ловок в четверг, пятницу, субботу и воскресенье – я буду всем, чем вы прикажете, и целую неделю у ваших ног».
Отъезд в Петербург в этом письме упомянут небрежно, словно вскользь, а между тем он был одной из важнейших вех в судьбе Анны Петровны. Все попытки примирения с супругом и налаживания совместной семейной жизни потерпели крах, отношения с мужем, вместо того чтобы наладиться, еще больше обострились.
«Его низость до того дошла, что в мое отсутствие он прочитал мой дневник, после чего устроил мне величайший скандал. Он вчера мне заявил, что, ежели я чувствую себя такой несчастной, нечего мне было и возвращаться, раз уж он меня отпустил, а он, разумеется, оставил бы меня в покое и не стал бы ни приезжать за мной, ни принуждать меня жить с ним, раз я все время колеблюсь. Чем больше я его узнаю, тем яснее вижу, что любит он во мне только женщину, все остальное ему совершенно безразлично». Что скрывается за деликатным оборотом «любит во мне только женщину», понять нетрудно – похоже, совсем не о любви идет речь. Что же касается слов, что Анне не стоило возвращаться, то они явно были сказаны в пылу эмоций: как станет ясно из дальнейших событий, разрыва Керн не хотел. Но генеральша к этим словам прислушалась и совет мужа приняла.
В конце 1825 г. Анна окончательно решилась расстаться с Ермолаем Керном и уехать от него. Смелость и отчаянность этого шага трудно преувеличить. Тем более если учесть тот факт, что в момент разрыва Анна Керн ждала третьего ребенка.
Разрыв с мужем означал скандал, расставание с детьми, несмываемое пятно на репутации и прочие трудности, в том числе и материальные. Но он давал Анне Петровне свободу. Свободу жить, ни на кого не оглядываясь, общаться с интересными людьми, к которым Анну всегда тянуло, свободу любить или, по крайней мере, искать любовь. И Анна Керн отважилась на этот поступок, воплотив в жизнь стремление, которое созрело у нее очень давно, еще в первые годы замужества: «…судьба моя связана с человеком, любить которого я не в силах и которого… почти ненавижу. Я бы убежала… только бы избавиться от
