закона сводятся вс? реформы, касающіяся, какъ судопроизводства, такъ и матеріальнаго права. Но иногда эта перем?на которую законъ производитъ въ существующемъ прав?, имъ, т. е. областью абстрактною, только и ограничивается, не простирая своего д?йствія въ область конкретныхъ отношеній, образовавшихся на почв? существующаго до сихъ поръ права, чисто механическая перем?на въ прав?, въ которой негодный винтъ или валъ зам?няется новымъ. Но часто д?ло происходитъ такимъ образомъ, что перем?на затрогиваетъ слишкомъ сильно существующее право и частные интересы. На существующемъ прав? въ продолженіе долгаго времени основывались интересы тысячи личностей и ц?лыхъ общественныхъ положеній, такъ что это право нельзя устранить, не причинивъ имъ существеннаго ущерба, отм?нить правовое положеніе, или учрежденіе, значитъ объявить войну вс?мъ этимъ интересамъ, вырвать полипъ изъ больнаго организма, который всосался въ него тысячами отростковъ. Всякій подобный опытъ вызываетъ такимъ образомъ, основанное на стремленіи къ самосохраненію, сильное сопротивленіе со стороны угрожаемыхъ интересовъ, а сл?довательно и борьбу, въ которой, какъ и во всякой борьб?, беретъ перев?съ не уб?жденіе, но отношеніе силъ взаимно борющихся сторонъ, причемъ нер?дко происходитъ тотъ же результатъ какъ въ параллелограм? сиііъ: уклоненіе отъ первоначальной линіи по діагонали.
Только этим? и можно объяснить, что учрежденія, противъ которыхъ давно уже возстаетъ общественное мн?ніе, еще долго существуютъ: не vis inertiae ихъ удерживаетъ, но сила сопротивленія заинтересованныхъ въ ихъ сохраненіи интересовъ. Такимъ образомъ во вс?хъ подобныхъ случаяхъ, гд? существующее право находится въ связи съ интересами, новое право установляется только путемъ борьбы, которая часто продолжается ц?лыя стол?тія. Высочайшей степени напряженія она достигаетъ тогда, когда интересы приняли видъ (Форму) пріобр?теннаго права. Зд?сь одна противъ другой стоятъ дв? партіи, изъ которыхъ каждая становится подъ священное знамя права: одна историческаго права, права прошедшаго, другая в?чно творящагося, обновляющагося права, первообразнаго права челов?чества на бытіе, — столкновеніе идеи права въ себ? самомъ, которое им?етъ н?что по истин? трагическое, ибо въ немъ выражается вся сила и все существо его, и надъ которымъ только им?етъ силу судъ исторіи.
Вс? великія пріобр?тенія, отм?ченныя исторіей права: уничтоженіе рабства и кр?постнаго права, свобода поземельной собственности, промысла, в?ры и т. д., вс? они должны были выдержать на своемъ пути жестокую борьбу, продолжавшуюся часто ц?лыя стол?тія, которая нер?дко обозначалась потоками крови, вообще же разрушеніемъ права, ибо зд?сь уничтожалось самое право. Такимъ образомъ "право это Сатурнъ, пожирающій собственныхъ д?тей своихъ"[1]. Право т?мъ только и можетъ обновляться, что оно убираетъ прочь прошедшее. Конкретное право, разъ оно установилось, им?етъ притязаніе на неограниченное, в?чное продолженіе. Это дитя, которое поднимаетъ руки противъ своей собственной матери, оно см?ется надъ идеей права, не смотря на то, что на ней основывается. Идея права есть непрерывное д?яніе, такъ какъ совершившееся должно уступать м?сто новому бытію, ибо
Такимъ образомъ право въ своемъ историческомъ движеніи представляетъ намъ картину исканій, усилій, борьбы, короче, неустаннаго стремленія. Челов?ческому духу, который безсознательно работаетъ надъ образованіемъ языка, при этомъ не представляется никакого сильнаго сопротивленія. Искусство также не им?етъ другаго противника, кром? своего собственнаго прошедшаго и господствующаго вкуса. Но право, какъ понятіе ц?ли, поставленное среди хаотическаго броженія челов?ческихъ стремленій, интересовъ, должно, непрерывно двигаться ощупью, искать, чтобы попасть на в?рную дорогу, и когда она найдена, еще должно преодол?ть сопротивленіе, чтобы идти этимъ путемъ. Несомн?нно, что и развитіе права, также какъ и развитіе искусства и языка, сл?дуетъ опред?леннымъ законамъ, какъ и то, что оно удаляется по существу и Форм? отъ посл?дняго, и потому мы должны въ этомъ смысл? совершенно отказаться отъ проведенной Савиньи параллели, которой посп?шно придалитакое общее значеніе, между правомъ съ одной стороны, и языкомъ и искусствомъ съ другой. Какъ Фальшивое, но неопасное теоретическое воззр?ніе, это ученіе, возведенное въ политическое правило, представляется совершеннымъ заблужденіемъ, какое тодыкчмгеб? можно представить, ибо оно обольщаетъ челов?ка, в? такой области, гд? онъ долженъ д?йствовать, съ полнымъ, яснымъ сознаніемъ ц?ли, полагая вс? свои силы, обольщаетъ т?мъ, что д?ло д?лается само собой, что онъ лучше сд?лаетъ, если положитъ руки въ карманъ и будетъ дов?рчиво ждать что мало по малу появится на св?тъ изъ источника права: національнаго правоваго уб?жденія. Оттуда происходитъ отвращеніе Савиньи и вс?хъ его посл?дователей отъ поступательнаго движенія законодательства[2], оттуда совершенное непониманіе истиннаго значенія обычая въ теоріи обычнаго права Пухты. Обычай для Пухты есть ни что иное, какъ простой способъ познать правовое уб?жденіе; что это уб?жденіе образуется только въ д?йствіи, что оно только посредствомъ д?йствія пріобр?таетъ силу и значеніе и становится господствующимъ въ жизни, короче, что къ обычаю приложимо изр?ченіе: право есть понятіе силы — на это глаза проницательнаго Пухты были совершенно закрыты. Этимъ онъ платилъ дань своему времени. Ибо это было время романтическаго періода въ нашей поэзіи и кто не откажется просл?дить вліяніе романтизма на юриспруденцію, и приметъ на себя трудъ сравнить въ этихъ об?ихъ областяхъ соотв?тствующія направленія, тотъ быть можетъ не признаетъ неправильнымъ то, что я утверждаю, что историческая школа можетъ также правильно быть названа романтической. И д?йствительно, это есть поистин? романтическое представленіе, основанное на Фальшивой идеализаціи прошедшаго, что право образуется безбол?зненно, покойно, безъд?ятельно, какъ
