растеніе въ пол?; суровая д?йствительность учитъ насъ противному, и не только та д?йствительность, которая у насъ передъ глазами, которая намъ представляетъ повсюду сильн?йшее стремленіе народовъ къ образованію ихъ правовыхъ отношеній — вопросы самаго жгучаго свойства, изъ которыхъ одинъ выт?сняетъ другой; но впечатл?ніе остается тоже, куда бы мы не обратились въ прошедшемъ. Такимъ образомъ для приложенія теоріи Савиньи остается только доисторическое время, о которомъ мы не им?емъ никакихъ изв?стій. Но если мн? будетъ позволено выразить свое мн?ніе объ этомъ времени, то я противопоставлю теоріи Савиньи, по которой на этомъ театр? происходитъ безработное, мирное образованіе права изъ внутри народнаго уб?жденія, мою теорію, діаметрально ей противоположную. В?роятно со мной согласятся, что за нее стоитъ по крайней м?р? аналогія очевиднаго историческаго развитія права, и я думаю, большая психологическая в?роятность. Первобытное время! Н?когда была мода над?лять его вс?ми прекрасными качествами: истиной, откровенностью, в?рностью, д?тскимъ простодушіемъ, благочестивой в?рой, и на такой почв? в?роятно развивалось право, безъ всякой другой силы, только силою правоваго уб?жденія; оно не нуждалось ни въ кулак? ни въ меч?. Но теперь всякій знаетъ, что доброе старое время им?ло совс?мъ противоположныя черты, и предположеніе, что оно бол?е легкимъ способомъ дошло до своего права, ч?мъ вс? посл?дующія времена, подлежитъ сильному сомн?нію. Я съ своей стороны уб?жденъ что работа, которую это время на него положило, была гораздо бол?е трудной, и что даже самыя простыя правовыя положенія, подобныя вышеприведеннымъ изъ самого древняго римскаго права, что собственникъ им?етъ право свою вещь виндицировать отъ каждаго влад?льца, а в?ритель несостоятельнаго должника можетъ продать его въ чужестранное рабство, могли образоваться только въ дикой борьб?, пока они установились и каждый сталъ имъ подчиняться. Какъ бы то ни было, намъ нечего заниматься зд?сь первобытнымъ временемъ. Мы должны довольствоваться т?ми св?д?ніями о происхожденіи права, которыя намъ даетъ первоначальная исторія. А изъ этихъ св?д?ній мы узнаемъ, что рожденіе права, также какъ и челов?ка, сопровождалось тяжелыми родильными страданіями. Но должны ли мы с?товать, что это такъ было? Напротивъ, что право народовъ не упало имъ безъ труда съ неба, что они должны были д?лать всевозможныя усилія, бороться, проливать кровь, это и послужило между ними и правомъ кр?пкою связью, какая происходитъ при рожденіи между ребенкомъ и его матерью. Безъ труда добытое право стоитъ въ томъ же положеніи въ какомъ находятся д?ти принесенные аистомъ;[3] то что принесъ аистъ, можетъ унести лисица, или коршунъ. Но мать, которая родила ребенка, не даетъ его унести, также какъ и народъ свои права и учрежденія, добытыя имъ въ кровопролитной борьб?. Можно утверждать съ достов?рностыо: степень любви и привязанности народа къ своему праву, съ которыми онъ отстаиваетъ его, опред?ляется именно т?ми усиліями и борьбой, которыми онъ добылъ это право. Не просто привычки, но принесенныя народомъ жертвы, составляютъ несокрушимую связь между нимъ и его правомъ. Тому народу, къ которому благоволитъ Богъ, онъ не даруетъ что ему нужно, не облегчаетъ, но напротивъ затрудняетъ трудъ добыть необходимое. Въ этомъ смысл? я не колеблясь скажу: борьба, которой требуетъ право что бы произойти на св?тъ, есть не проклятіе, но благословеніе.
Теперь я обращусь ко второй части моего изложенія, къ борьб? за конкретное право. Оно вызывается нарушеніемъ, устраненіемъ права. Такъ какъ ни права частныхъ лицъ, ни право народовъ, не стоятъ вн? этой опасности, то изъ этаго сл?дуетъ, что эта борьба происходитъ и повторяется во вс?хъ сферахъ права: въ низшихъ слояхъ частнаго права, также какъ и въ высшихъ сферахъ государственнаго и народнаго права. Война, бунтъ, революція, такъ назыв. законъ Линча, кулачное право, поединки среднихъ в?ковъ, и ихъ посл?дній остатокъ въ настоящее время — дуэль; наконецъ право необходимой обороны, и мирная борьба: процессъ — что все это, не смотря на все различіе объекта спора, Формъ и разм?ровъ борьбы, какъ не сцены той же драмы: борьбы за право? Если я изъ вс?хъ этихъ Формъ борьбы избираю для изложенія самую незначительную: легальную борьбу за частное право, то это происходитъ не потому, что для вс?хъ насъ, которые собрались зд?сь, она им?етъ высшій интересъ, но и потому, что въ ней-то истинное положеніе д?ла и подвергается опасности быть не признаннымъ не только со стороны обыкновенныхъ смертныхъ, но и юристовъ. Во вс?хъ другихъ случаяхъ оно ясно само собой. Тамъ гд? д?ло идетъ о благ? им?ющемъ высочайшее значеніе оно понятно самому простому уму и никтоне будетъ поднимать вопросъ: зач?мъ бороться, не лучше ли уступить? Возвышенность зр?лища, какую представляетъ развитіе челов?ческихъ силъ и самопожертвованіе, неудержимо возбуждаетъ каждаго и поднимаетъ его на высоту идеальнаго сужденія. Но совершенно иначе представляется д?ло, когда возникаетъ борьба за частные интересы. Относительная ничтожность интересовъ, около которыхъ она вращается, неизб?жный вопросъ о моемъ и твоемъ, обыденная проза, которая связана съ этими вопросами, касающимися самыхъ мелочныхъ расчетовъ, самыя Формы, которыя принимаетъ борьба, ихъ, механическая сторона, исключеніе всякаго свободнаго, сильнаго проявленія личности, все это мало способствуетъ ослабленію неблагопріятнаго впечатл?нія. Было время, когда личность еще не выд?лялась изъ ея границъ, а потому истинное значеніе борьбы достигало совершенной очевидности. Когда еще мечъ р?шалъ споръ о моемъ и твоемъ, когда среднев?ковой рыцарь посылалъ другому вызовъ на бой, тогда могъ и посторонній зритель догадаться что въетой борьб? д?ло идетъ не объ одной стоимости вещи, не для того только чтобы изб?жать денежной потери, но что съ вещью соединены судьбы лица, ограждается его право, его честь.
Но мы не им?емъ бол?е надобности вызывать давно изчезнувшія т?ни чтобы объяснить значеніе того, что происходитъ въ сущности и въ настоящее время, хотя въ другой Форм?. Для этого достаточно одного взгляда на явленія нашей теперешней жизни и психологическихъ наблюденій надъ самимъ собой.
При всякомъ нарушеніи права, въ каждомъ правообладател? возникаетъ вопросъ: долженъ ли онъ охранять право, оказать сопротивленіе противнику, сл?довательно бороться, или онъ долженъ оставить, уклониться отъ спора; права сд?лать такое заключеніе ни кто конечно отнять не можетъ. Каково бы ни было это заключеніе въ обоихъ случаяхъ д?ло идетъ о пожертвованіи, въ одномъ, правомъ жертвуютъ спокойствію, въ другомъ, спокойствіемъ праву. Вопросъ по видимому сводится къ тому: какое пожертвованіе удобн?е перенести при данныхъ обстоятельствахъ и отношеніяхъ лица. Богатый пожертвуетъ для мира
