прим?неніе легкомысленнаго и злостнаго банкротства только къ лицамъ куиеческаго званія. Ц?ль всего предшествовавшаго изложенія состояла не въ томъ, чтобы констатировать простой Фактъ, что правовое чувство обнаруживаетъ различную чувствительность смотря по положенію и призванію лица, при чемъ конечно степень чувствительности изм?ряется интересами изв?стнаго общественнаго положенія, но этотъ Фактъ долженъ служить еще для того, чтобы осв?тить должнымъ образомъ ту истину, им?ющую несравненно большее значеніе, что каждый обладатель права, въ немъ защищаетъ свои самыя существенныя, самыя жизненныя условія. То именно обстоятельство, что высшая степень, правоваго чувства въ трехъ приведенныхъ нами положеніяхъ проявляется въ т?хъ случаяхъ, которые мы признали существенными, жизненными условіями этихъ положеній, показываетъ надгь, что реакція правоваго чувства не можетъ быть опред?ляема, какъ обыкновенный аффектъ, только по моментамъ темперамента и характера, но что въ то же время въ этомъ д?йствуетъ нравственная причина: чувство необходимости именно этого правоваго института для особенной жизненной ц?ли этого общественнаго положенія или лица. Степень энергіи, съ которою правовое чувство реагируетъ противъ правонарушенія, есть въ моихъ глазахъ в?рный масштабъ для изм?ренія степени кр?пости и силы, съ которыми лице, общество или народъ относятся къ значенію права, какъ права вообще, или хотя отд?льнаго правоваго института, касающагося его жизненныхъ ц?лей. Это положеніе въ моихъ глазахъ им?етъ характеръ общей истины. Оно приложидю какъ къ общественному, такъ и къ частному праву. 1) [Зд?сь не м?сто приводить дальн?йшія доказательства относительно этого направленія, я позволю себ? только сд?лать н?сколько зам?чаній. Та же самая чувствительность, которая проявляется различными сословіями, когда д?ло идетъ о нарушеніи т?хъ институтовъ, которые главнымъ образомъ составляютъ основаніе ихъ существованія, повторяется и въ государственной жизни въ отношеніи т?хъ учрежденій, въ которыхъ осуществляются его жизненные принципы. М?риломъ чувствительности, а сл?довательно и значенія этихъ учрежденій служитъ уголовное право. Р?зкое различіе, которое наблюдается законодательствами въ отношеніи снисхожденія или строгости къ преступнымъ д?яніямъ, главнымъ образомъ основывается съ приведенной выше точки зр?нія на необходимости изв?стныхъ нравственныхъ условій. Каждое государство наказываетъ строже т? преступленія, которыя угрожаютъ его существенному жизненному принципу. Во вс?хъ остальныхъ оно придерживается обыкновеннаго разм?ра наказанія. Теократія считаетъ Богохульство и идолопоклонничество преступленіями достойными смертной казни, между т?мъ какъ къ перем?щенію межевыхъ границъ она можетъ быть найдетъ достаточнымъ прим?нить наказаніе, какъ за воровство. Между т?мъ какъ землед?льческое государство за посл?днія будетъ наказывать по всей строгости законовъ, а въ отношеніи Богохульства удовлетворится самымъ снисходительнымъ наказаніемъ. Торговое государство важнымъ преступленіемъ будетъ считать фальсификацію и подд?лку монеты, военное — нарушеніе дисциплины, проступки противъ обязанностей службы и т. д., абсолютное государство — оскорбленіе Величества, республика — стремленіе къ королевской власти, и каждое, по отношенію къ этимъ преступленіямъ, будетъ д?йствовать съ такою строгостью, которая будетъ въ явномъ противор?ченіи съ т?ми наказаніями, которыми облагаются другіе преступленія. Короче, реакція прароваго чувства, какъ государствъ, такъ и индивидуумовъ, будетъ всего сильн?е тамъ, гд? имъ представляется большая опасность для существенныхъ жизненныхъ условій. Читатель видитъ, что я этими зам?чаніями только хочу указать на важность идеи, развитіе которой составляетъ безсмертную заслугу Монтескье (sur Pesprit des Lois).] Хотя особенныя условія общественнаго положенія и призванія придаютъ правовымъ институтамъ, которые ихъ касаются, бол?е высокое значеніе и сл?довательно усиливаютъ правовую чувствительность при ихъ нарушеніи, но они же могутъ быть причиной ослабленія этой чувствительности. Служащіе классы не могутъ въ той же м?р? поддерживать и развивать въ себ? чувство чести, какъ и прочіе слои общества; ихъ положеніе носитъ въ себ? изв?стныя неудобства, противъ которыхъ напрасны единичныя усилія, дот?хъ поръ, пока они выносятся терп?ливо ц?лымъ сословіемъ; индивидууму съ чуткимъ чувствомъ чести въ такомъ положеніи ничего не остается другаго, какъ или отказаться отъ своихъ притязаній на защиту чести, или оставить это званіе. Только когда это чувство сд?лается общимъ, открывается для индивидуума надежда вм?сто того, чтобы истощаться въ безполезной борьб?, вм?ст? съ единодіыслящими направить свои силы къ тому, чтобы поднять не только уровень сословной чести, но и ея объективное признаніе со стороны остальныхъ классовъ общества и законодательства. Въ этомъ отношеніи соціальное развитіе посл?днихъ пятидесяти л?тъ сд?лало огромный шагъ впередъ; если мы обратимся за полтораста л?тъ назадъ, то мы увидимъ тотъ же усп?хъ по отношенію къ другимъ классамъ общества — ихъ бол?е развитое чувство чести есть результатъ и выраженіе ихъ бол?е прочнаго правоваго положенія.
Что я сказалъ о чести, то же самое можно сказать и о собственности. Таже чувствительность по отношенію къ собственности, правильное пониманіе собственности — я понимаю подъ этимъ, не стремленіе къ нажив?, погоню за деньгами и состояніемъ, но тотъ здравый смыслъ собственника, образцевымъ представителемъ котораго я выставилъ крестьянина-собственника, защищающаго свое не потому только, что это есть ц?нность, но потому, что эта ц?нность принадлежитъ ему— также и это пониманіе подъ вліяніемъ н?которыхъ нездоровыхъ условій и положеній можетъ ослаб?ть въ изв?стныхъ кружкахъ, чему лучшее доказательство представляетъ та м?стность, въ которой мы живемъ. Быть можетъ меня спросятъ, какое отношеніе можетъ им?ть вещь къ моей личности? Она служитъ мн? средствомъ для поддержанія жизни, для пріобр?тенія, для наслажденія. И также какъ я не вижу для себя нравственной обязанности въ томъ, чтобы пріобр?тать много денегъ, также мало я вижу ее и въ томъ, чтобы начать процессъ изъ за пустяковъ, процессъ, который мн? будетъ стоить много денегъ и нарушаетъ мое спокойствіе. Единственный мотивъ, который можетъ руководить мною при правовой защит? состоянія, есть тотъ же, которымъ я руковожусь при его пріобр?теніи, или растрат?: моя польза — процессъ о моемъ и твоемъ есть чистый вопросъ интереса. Я съ своей стороны вижу въ такомъ пониманіи собственности только извращеніе здороваго чувства собственности, а основаніе къ тому — уклоненіе отъ естественнаго происхожденія собственности. Не богатство и не роскошь считаю я въ томъ отв?тственными — въ нихъ я не вижу никакой опасности для правоваго народнаго смысла — но безнравственную наживу. Историческое происхожденіе и нравственная правовая основа собственности есть трудъ, я понимаю не только матеріальный, но трудъ ума и таланта, и я признаю, что право на произведенія труда им?етъ не только самъ трудящійся, но и его насл?дники, а
