тех, кто умеет этими способностями пользоваться, то есть извлекать из них пользу – для себя и для других. Сейчас твой дар – буйство! Стихия! Как огонь, который может опалить и того, кто его зажег, если этот человек не сможет вовремя отстраниться. Вот так же и ты должен научиться защищаться от того огня, который бросаешь.
– Откуда вы знаете? – изумился Гроза.
– Кое-что рассказала дочь, – Николай Александрович положил руку на плечо Лизы, – но больше всего сведений я почерпнул из твоего бреда. Кстати, кто такой этот Вальтер, которого ты так часто звал? Твой друг? Не тот ли мальчик, ладонь которого меня так напугала и на шее которого я разглядел линию убийства?
– Вальтер не убийца! – сердито сказал Гроза. – Вы ошиблись!
– Хиромантия – одно из моих серьезных увлечений, – улыбнулся Николай Александрович. – Я очень много практиковался, притворяясь уличным хиромантом-гадателем. Поверь, ошибка исключена! Даже на ладони у новорожденного можно различить эти волшебные линии, которые рассказывают о его будущем! Другое дело, что линии жизни иногда могут изменять свое начертание, а значит, будет меняться и предсказанная судьба… Ну вот скажи, разве я ошибся насчет участи той милой пары, которая была с вами? – исподлобья глянул на него Трапезников.
– Откуда вы знаете? – прохрипел испуганный Гроза.
– Из твоего бреда, – вздохнул Николай Александрович. – Оттуда же!
– Я что же, вам про всю свою жизнь разболтал?! – ужаснулся Гроза.
– Ну, всю не всю… – Трапезников развел руками и глянул на него из-под завесы своих седых растрепанных волос.
Перед глазами Грозы словно вспышка промелькнула! На невыразимо краткий миг он увидел себя, лежащего на этой самой же кровати в этой же самой комнате, и Трапезникова, который стоит, наклонившись над ним, охватив его лоб своими длинными пальцами…
Картина исчезла, но ощущение прохладных пальцев на лбу не проходило.
– Вы у меня все выпытали! – прошептал Гроза. – Вы меня заставили все это рассказать! Пока я лежал без памяти, вы…
– Ты ему говорила об этом? – резко обернулся Николай Александрович к Лизе.
Она отпрянула:
– Что ты, папа?! Как можно?!
– А Павел? – подозрительно спросил Трапезников.
Показалось, или дверь снова дрогнула?
– Да он Павла еще и вовсе не видел! – обиженно воскликнула Лиза.
– Правда? – Николай Александрович быстро поворачивал голову от Грозы к дочери, пристально всматривался в их глаза: – Это правда?
– Правда, – кивнул Гроза, не отводя взгляда. – Я не знаю никакого Павла. Мне никто ничего не говорил, я сам догадался, что вы…
– Вернее, увидел! – торжествующе перебил его Николай Александрович. – Ты это увидел в моих воспоминаниях!.. Пока ты еще не научился пользоваться своим даром, но я могу очень далеко провести тебя по этому пути. Ты согласен?
Гроза не знал, что ответить, его била дрожь, как вдруг Лиза чуть наклонилась и осторожно взяла его за руку.
В тот же миг неизъяснимое спокойствие снизошло в душу Грозы, и он шепнул:
– Да, я согласен.
– Отлично! – радостно воскликнул Николай Александрович. – Bonum factum![36] Я очень рад! Ты об этом не пожалеешь, Гроза! А теперь… – Он обернулся к двери: – Входи, входи, Павел, хватит подслушивать!
Гроза с любопытством уставился на дверь.
Вошел мальчик лет пятнадцати. Он был невысокий, но кряжистый, с очень яркими, словно бы эмалевыми синими глазами, черными волосами, гладко обливающими голову, узким, напряженным ртом и такими резкими чертами лица, что они казались вырезанными из дерева.
– Познакомьтесь, молодые господа, – торжественно провозгласил Николай Александрович. – Это мой воспитанник и ученик Павел Мец.
– Пейвэ Мец! – строптиво перебил его мальчик.
– Мы предпочитаем называть его Павлом, потому что так привычней, – пояснил Николай Александрович, успокаивающе кладя руку на его широкое плечо. – Пейвэ – имя лапландское, или, как у нас говорят, лопарское. Между прочим, так в Лапландии зовут бога солнца. А Мец – имя владыки леса. Так что ты с Павлом особо не шути, понял? Он носит имена двух божеств! Лапландцы чуть ли не все колдуны. В их краях было такое ужасное место – Похъёла, где жила самая могущественная ведьма – старуха Лоухи, повелительница бурь и ветров. Да, к слову, о лапландцах-чародеях даже Шекспир упоминает в «Комедии ошибок»! – И Николай Александрович торжественно произнес: – «Не сомневаюсь я, что это все проделки чародейства, что много здесь лапландских колдунов!» Павел унаследовал от своих предков немалые таланты, он…
– Я телепат, – снова перебил Трапезникова мальчишка с эмалевыми глазами.
Гроза растерянно моргал. Лапландия! Шекспир!! Телепат!!! А это что за штука?! Он даже от Вальтера такого слова не слышал!
Павел заметил его растерянность и презрительно ухмыльнулся. А потом его яркие глаза так и впились в глаза Грозы. В этом взгляде было что-то не
