«неправильное» отношение превращает людей неизбежно – пусть внутренне, пусть в той или иной степени, пусть пока недоказуемо – в разного рода фантастических существ, и разве что невозможно «научно» расклассифицировать их по образу и подобию гномов, эльфов, ангелов, демонов, великанов и прочих обитателей смежных с нами миров.
Но тем не менее, основываясь всего лишь на непредвзятой интуиции, чувствуется, что когда Леонардо да Винчи смотрит на женщин как на особенно любопытных представителей флоры и фауны, когда Микеланджело бежит от них как черт от ладана, когда Чайковский в присутствии женщин не знает куда глаза девать, когда даже Лермонтов пробавляется сверхчеловеческой на поверхности и глубоко инфантильной по сути игрой в «падшие ангелы» и «печальные мадонны», когда философ Владимир Соловьев, идя по стопам нашего великого поэта, в своем мистическом романе с А. Н. Шмидт умудряется даже перейти заветную грань трагического и смешного, – итак, везде и всегда, когда мы видим подобное «неправильное» восприятие женщины, мы склонны почти против воли заподозрить его авторов в принадлежности к иным и необязательно человеческим мирам (правда, к каким именно, навсегда останется за строкой), хотя другие гиганты духа, что называется, с традиционной сексуальной ориентацией, типа Льва Толстого, Баха или Моцарта, продолжают оставаться в нашей оценке прежде всего людьми, несмотря на титанические свои достижения.
Сходным образом и на гораздо более приземленном уровне, когда мы наблюдаем, как подрастающие мальчишки, пожилые или ущербные мужчины исподтишка провожают женщину жадными и бессильными похотливыми взглядами, когда мы представляем себе (зная о том заранее), как мужчины и женщины мастурбируют в одиночку или сообща, предаются половым оргиям, занимаются классической порнографией, практикуют половые извращения, не уступающие в интенсивности, разнообразии и сладострастии смертным казням, и даже готовы отдать последние сбережения ради сложнейшей, рискованной и болезненной операции по изменению собственных половых органов, утверждая, что они «родились не в том теле», причем даже после такой операции они могут иметь половое влечение как к мужчинам, так и к женщинам, – да, вот тогда уже первоначальное представление о фантастических существах и вовсе отступает на второй план, заменяясь постепенно ощущением, что рядом с нами реально живут существа гораздо более загадочные и непостижимые, чем всякие там гномы, эльфы, ангелы, демоны и великаны.
И тогда поистине пророческая гипотеза Достоевского о том, что нет ничего более фантастического, чем самая обыденная действительность (но только при условии «неправильного» отношения к противоположному полу, следовало бы добавить), – она, эта гипотеза, кажется уже несомненной реальностью, а поскольку всегда находящиеся с нами и при нас наши же собственные половые отклонения – то есть мы сами в пограничных ситуациях или возможностях! – приводят с математической закономерностью к самым незаметным, но и самым фантастическим метаморфозам, превосходящим по результату любые порождения фантазии, постольку естественно и логично, что последние должны, так сказать, заранее упраздниться за ненадобностью, – так что недаром все эти гномы, эльфы, ангелы, демоны и великаны сызмальства и по сей день существуют исключительно в гипотетической реальности: может быть да, а может быть нет, тогда как «аномальные» в половом смысле люди, сызмальства и по сей день их с успехом заменяя, не только все плотней заполняют жизненное пространство земли, как вода заполняет сосуд, но и все больше определяют тонус жизни на этой замечательной планете.
Но обыкновенные только для данного и достаточно необыкновенного места.
А косвенным доказательством подобной столь же правдивой, сколь и отчаянной гипотезы – о прямых доказательствах здесь речи по понятным причинам быть не может – является универсальный опыт подавляющего большинства мужчин, имевших в продолжение жизни любовные связи с женщинами, жившими в разных городах, – и вот тогда, если спустя долгие годы, уже будучи женатым и даже счастливо женатым, такой мужчина оказывается по воле обстоятельств в месте, где жила и по сей день проживает женщина, с которой у него был запоминающийся роман, он начинает невольно думать о ней, он вспоминает то, что было между ними, он хочет просто увидеть ее или по крайней мере узнать, как она и что она… нет, он скорее всего не отважится постучать в двери ее дома, а быть может даже не посмеет набрать ее номер: все-таки далекий призрак собственной супруги, а также еще более отдаленный образ ее супруга или партнера – ведь не может быть так, чтобы она до сих пор была одна – удерживают его… но не дай бог, если они случайно повстречаются на улице! и не дай бог, если прежние чувства не умерли! тогда адюльтер, о котором оба бывших любовника и думать забыли, начинает вдруг материализоваться в них и между ними как самый настоящий дух или гений места.
И тогда уже не их только ноги понесут их точно в трансе в какой-нибудь дешевый отель поблизости, и не их одних голоса будут взволнованно и подавленно одновременно произносить какие-то бессмысленные фразы, не их только руки станут нервно срывать с тела рубашки и брюки, платья и нижнее белье, не их одних лица в положенный момент сведет известная блаженно-отвратительная судорога, – и уж конечно не их только совесть будет расхлебывать после расставания эту неожиданную, явившуюся как гром среди ясного неба, маленькую непоправимую двойную измену.
