– Не утруждайтесь. Мне больше нечего сказать этой жалкой пародии на человека.
С этими словами я развернулась и вылетела из галереи. Уэс поспешил за мной.
Я понеслась по улице, кипя от возмущения. Я прерывисто дышала, и на морозе у меня изо рта вырывались облачка.
Через какое-то время я остановилась, не понимая, где я и зачем. Мне было холодно и одиноко. Я подавила рыдание, чувствуя, что теряю равновесие, когда меня подхватила пара сильных рук.
– Я здесь, детка. Я здесь. Пойдем домой.
– Я не хочу никого видеть, – заплакала я, уткнувшись ему в грудь. Мое сердце так болело, что, казалось, вот-вот разорвется на части.
– И не надо. Я обо всем позабочусь, – прошептал он и повел меня к машине.
А потом все было как в тумане. Меня на руках отнесли на второй этаж, раздели и положили в теплое облако. Спиной я почувствовала горячее тело, которое я узнаю всегда и везде. Я прижалась к Уэсу Ченнингу и почувствовала себя в безопасности. В его крепких объятиях, окутанная его любовью, я сомкнула глаза.
На следующий день я проснулась все так же в объятиях Уэса. Он прижимал меня ко мне всю ночь, не отпуская ни на миг. Я несколько раз моргнула и увидела его сонное лицо. Подняв руку, провела пальцем по переносице. Он завозился и распахнул глаза. Глаза Уэса не похожи ни на чьи другие. Они зеленые, как свежескошенная трава. Он нежно улыбнулся и поцеловал меня в нос.
– Как ты?
От его низкого голоса меня пробрала дрожь от макушки до пальцев ног.
Можно было солгать и сказать ему, что я в порядке, но он все понял бы. Но ничего не сказал бы. Такой он человек. Но я перестала скрывать чувства и воздвигать высокие стены вокруг своего сердца. Единственный человек, который заслуживал такого отношения с моей стороны, – мать. И пусть мне хотелось, чтобы все было иначе. До боли хотелось.
Взрослея, девочка нуждается в матери. В ком-то, кто поцелует ее раны, исцелит сердце, разбитое мальчиком, научит, как стать женщиной, и самое важное, научит, как быть матерью, как заботиться о другом человеке больше, чем о себе.
– Так себе, Уэс, – призналась я. Мне потребовалось много времени, чтобы научиться раскрывать душу, но ради него я это делала, для него – единственного человека во всем мире, который любил меня больше, чем себя. Я знала это всем сердцем.
– Я так и думал. Что здесь творится? – он прижал палец к моему лбу.
Я закрыла глаза, наслаждаясь его прикосновением. Для меня это было больше чем жест. Это была связь. Что-то различимое, что я могла уловить и за что я могла держаться, когда все остальное вокруг рушилось.
– Я думаю о том, как увидела ее в этой галерее. Она прекрасно выглядит. Здоровая… – Я покачала головой и прижала его ладонь к своим губам.
– Тяжело видеть, что она продолжает жить дальше. У нее все было хорошо, в то время как дети страдали от утраты. Особенно ты и Мэдисон. Я понимаю, детка, – мягко сказал он.
Я перевернула его руку и поцеловала каждый палец.
– Почему так больно? – Слезы потекли у меня по щекам.
– Потому что она твоя мать, и неважно, что она сделала и какую боль причинила. Ты любишь ее.
Я резко втянула воздух.
– Невозможно любить привидение.
– Ох, детка, возможно. И ты это делаешь. Я читаю это по твоему лицу, и знаешь что?
– Что? – фыркнула я. Я не хотела проливать больше ни одной слезинки из-за этой женщины.
– Это нормально. Пусть даже она причинила тебе такую боль.
Я заплакала еще сильнее. Не могла удержаться, не могла быть сильной Миа, которую видят все остальные.
– Разве? Женщину, которая бросила меня и мою сестру, когда мне было десять лет?
– Твой отец тоже имеет к этому отношение, милая. Если хочешь кого-то винить, вини и его тоже.
Я оскорбилась и покачала головой.
– Она уничтожила его. Ты бы видел его до ее ухода. Заботливый отец, преданный муж. Он целовал землю, по которой она ходила. И что? Она выбросила его, как мусорный пакет. Уничтожила нашу семью. И не только… семью Макса тоже. – Я подавила всхлип.
– Не думаю, что это так. Макс – один из самых любящих людей, кого я знаю. Это правда. Он принял вас с Мэдисон в семью, как только узнал о вашем родстве. Это многое говорит о том, каким человеком был Джексон Каннингем. Он дал своему сыну все, хотя у того не было матери. Любил его. Научил его любить. Макс сохранил это умение. Он любит жену, детей и сестер. Может, у него не было матери, но его жизнь не была разрушена.
Я задумалась над словами Уэса. Конечно, он прав. Может быть, Джексон Каннингем страстно любил мою мать и страдал от ее ухода, но он продолжал жить. Заботился о сыне, учил его быть мужчиной. Хорошим человеком. Показал ему важность семьи.
– Мне надо поговорить с Максом и Мэдди.
