выяснили, что это остров, сделанный из воды и полностью окружённый сушей. К тому же, он был опутан ненадёжными перешейками и обильно омывался Гольфстримом; в общем, был он совершенно прекрасен, а произрастало на нём единственное дерево, 503 футов высотою.
Высадившись, они осмотрели остров и, к великому своему удивлению, выяснили, что весь он усеян телячьими отбивными и шоколадным драже, а больше на нём ничегошеньки нет. И вот все вчетвером вскарабкались они на то самое единственное древо, посмотреть, нету ли каких людей; но, просидев на верхушке не меньше недели и так никого и не высмотрев, они пришли к естественному умозаключению, что никаких обитателей на острове и нет и, следовательно, он необитаем; посему, спустившись, они погрузили в лодку две тысячи отбивных и миллион шоколадных дражинок, каковые припасы и давали им пропитание в течение месяца с лишком, пока они продолжали плавание в полнейшем восторге и апатии.
После этого они подошли к берегу, на коем обитало не менее шестидесяти пяти огромных красных попугаев с синими хвостами, причём все они сидели в ряд на жёрдочке и крепко спали. И как ни печально, но приходится признать, что Киска и Хитро-Вангл тихохонько подкрались и понадёргали перьев из хвостов у всех шестидесяти пяти попугаев; за что Вайолет подвергла обоих суровому порицанию.
Это не помешало ей, однако, воткнуть все перья – числом двести шестьдесят – в свою шляпку, придав последней таким образом совершенно ослепительный вид, чрезвычайно привлекательный и эффектный.
Следующее происшествие произошло с ними в узкой части моря, где было столько рыб, что лодка в них попросту застряла; вот они и провели там около шести недель, покуда не съели почти всех рыбёшек, а это была камбала, готовая и даже политая креветочным соусом, так что они и горя не знали.
А поскольку те немногие рыбки, что остались недоеденными, жаловались на холод, а также на невозможность заснуть ввиду чрезвычайного шума, создаваемого белыми медведями и тропическими вертунами, бесцеремонно шнырявшими по соседству целыми толпами, то Вайолет весьма любезно связала нескольким рыбкам маленькие шерстяные платьица, а Слингсби предложил им опиумных капель; благодаря такой заботе рыбки быстро согрелись и дружно захрапели.
Потом приплыли они в страну, сплошь поросшую огромными апельсиновыми деревьями громадного размера, увешанными спелыми плодами. И вся четвёрка сошла на берег, прихватив свой чайник, дабы наполнить его апельсинами. Но едва они приступили к делу, как поднялся ужасающе ужасный ветер и выдул большинство попугаичьих перьев из шляпки Вайолет. Это, однако, было сущим пустяком в сравнении с градом из миллионов и миллионов апельсинов, кои посыпались на их головы и били и лупили, колотили и молотили по ним по всем с такой яростью, что детям пришлось пуститься наутёк со всех ног, спасая свои жизни; надо ли говорить, что грохот апельсинов по чайнику носил характер до изумления устрашающий.
Тем не менее все благополучно добрались до лодки, хотя были весьма раздражены и изрядно побиты; а правой ноге Хитро-Вангла досталось так, что ему пришлось не меньше недели просидеть, засунув голову в свою тапочку.
Это происшествие ввергло их всех на какое-то время в некую меланхолию, которая так, возможно, никогда бы и не рассеялась, кабы не Лайонел, с похвальнейшей преданностью и стойкостью стоявший на одной ноге и громко насвистывавший для них весьма живой мотивчик, что резко взбодрило всю честную компанию и постепенно привело её в прежнее доброе расположение духа; и все порешили, коли доведётся вернуться домой, на собственные средства воздвигнуть в честь Лайонела скрижаль из имбирного пряника с малиной как серьёзнейшее заражение своей искренней и благодарной признательности.
Проплавав спокойно ещё несколько дней, прибыли они в другую страну, где с удовольствием и удивлением увидели несметные толпы белых Мышей с красными глазами, которые сидели, образовав огромный круг, и неспешно поглощали пудинг с заварным кремом, держа себя при этом крайне церемонно и изысканно.
А поскольку четвёрка путешественников изрядно проголодалась, долгое время питаясь одной только камбалой и апельсинами, то они держали совет относительно уместности выяснения у Мышей, в самой скромной и трогательной до слёз манере, а иначе нечего было и пробовать, не поделятся ли они частью своего пудинга. И было решено направить к Мышам Гая, что он незамедлительно и исполнил; в результате переговоров была получена скорлупка грецкого ореха, лишь наполовину наполненная заварным кремом, разбавленным водою. Это вызвало естественное недовольство у Гая, сказавшего: «От такого здоровенного пудинга, как ваш, смею заметить, можно было бы уделить и побольше». Но не успел он договорить, как Мыши обернулись все разом и чихнули на него в самой ужасной и мстительной манере (а невозможно вообразить более скрубиозного и противного звука, чем тот, что вызван одновременным чиханием многих миллионов злобных Мышей); так что Гай бросился назад к лодке, успев, однако, прежде бросить свою фуражку в самую середину вожделенного пудинга, чем совершенно испортил Мышам трапезу.
Вскоре четверо деток прибыли в страну, где не было ни одного дома, но только невероятное множество больших бутылок без пробок, ослепительно-приятного синего цвета. В каждой из этих синих бутылок сидело по Бутылочной Мухе-Синебрюхе; а все эти прелюбопытные существа постоянно живут вместе в полной гармонии сельского типа: редко в каких уголках мира можно найти столь прекрасное и унизительное счастье. Это уникальное и поучительное поселение прямо-таки поразило Вайолет, Слингсби, Гая и Лайонела; и, предварительно испросив разрешения Синебрюх (каковое было любезнейше дано), они причалили лодку к берегу и приступили к приготовлению чая в непосредственной близости к частоколу бутылок; но поскольку у них не осталось заварки, то они просто бросили в кипяток несколько подвернувшихся под руку камешков-голышей, а Хитро-Вангл сыграл над чайником несколько мелодий на гармонике, в результате каковых действий, понятно, сразу же получился
