33. Довольно сильным оружием в руках Антихриста будет то, что благодаря справедливым законам люди как будто станут добрее; а благодаря научным доказательствам истин религии они как будто обретут некоторую веру.
Когда не удалась победа через разделение общества на враждующие классы, темная сила поведет борьбу через мир. Когда не удалась война через атеизм, темная сила поведет борьбу через ложную религию. Сатана может уступить человеку справедливость, чтобы отвоевать милосердие, уступить и веру в Бога, чтобы отвоевать веру в Сына Божия.
Можно провести поучительную параллель между государством и наукообразной философией или, иначе выражаясь, между правовой моралью и научной мудростью. Право и наука глубоко родственны. Ведь ученый заключает только о том, на что имеет право, и наука, как и право, имманентна вселенной, построенной из косного вещества — даже те науки, которые изучают чистые формы, ибо и эти формы имеют в виду вещество.
Право и наука, а следовательно государство и наукообразная философия действуют только через мотивы. Они обращаются только к дискурсивному рассудку и не перестают свидетельствовать о своей верности закону достаточного основания. Но мотивы, обращаясь в области дискурсивного рассудка, не затрагивают глубочайшего настроения человека и не в силах изменить его характер. Они считаются с ним, как с данным, ибо при выборе мотивов руководствуются именно знанием о характере того, на кого надо влиять. Для того чтобы побудить на один и тот же поступок различных характером [людей], надо продолжить различные мотивы. Так, один и тот же поступок, например, оказание помощи бедному, может быть совершен и ради страха наказания, и ради желания посмертной награды, или благополучия в этом мире, или ради тщеславия, или чтобы отвязаться от просьб и, наконец, без всяких мотивов, по моральному побуждению, которое идет изнутри, а мотивы для самооправдания рассудок кое-как придумывает после. Мотивы подлаживаются к характеру, потому можно сказать, что мотивы необходимо льстивы. Благодаря этому они не только не изменяют данного характера, но именно самые действенные мотивы как раз и укрепляют его, ибо в их соответствии характеру причина их действенности.
Наоборот, влияние через внимание способно переделывать характер. Влияет на характер извне — любовь, а изнутри — творческие прозрения и также любовь.
Теперь обратимся вновь к сравнению государственности и научной философии. Философ действует на рассудок насилием в отличие от художника- богослова или святого проповедника, которые могут убеждать и без доказательств. Философ, опираясь на законы логики, принуждает рассудок соглашаться с известными метафизическими истинами. Удается это или нет — это другой вопрос, и нередко философ доволен уже тем, что отражает нападки на догматы. Правитель побуждает волю поступать справедливо: он отражает нападения на право, на правду. Философ действует на разум его же оружием, аргументами. Философ, по крайней мере, поскольку его философия только научна, не может создать веры. Наоборот, он начинает слести рассудку, почтительно признавая его законы и оправдывая перед ним веру. Если бы научному философу удалось неопровержимо доказать истины веры, этим он достиг бы двух вещей: вынужденного неохотного согласия ума и усиления склонности ума соглашатьсяс истиной из страха перед доказательством. Подобно этому правитель побивает волю ее же оружием, давая ей устрашающие мотивы. Он начинает с лести воле, спризнания эгоизма двигателем жизни человека, делая справедливость телесно-выгодной. И если бы правителю удалось написать такие законы, что против каждого несправедливого стремления был бы найден равновесный ему устрашающий мотив, если бы хорошая охрана порядка обеспечила бы раскрытие каждого преступления, были бы достигнуты две вещи: вынужденное неохотное согласие воли поступать справедливо из страха перед наказанием, т. е. усилие страха.
И философ, и законодатель не раскрывают прямо в человеке высшие начала, как пытаются поступать, и часто удачно, богослов и религиозный проповедник нравственности, а вступают в соглашение с низшими. Научный философ начинает с признания права рассудка считать истинным только доказанное; Законодательство начинает с признания права воли руководиться в выборе поведения желанием телесного благополучия. Ибо прежде чем выставить против своекорыстного мотива устрашающий мотив, надо признать за волей право руководиться страхом телесного страдания и желанием телесного покоя.
Богослов и проповедник обогащают человека духовными дарами, которые он волен принять или отвергнуть. Богослов и проповедник предлагают человеку опереться на невидимый глазу, но несокрушимый камень веры, который, как только действительно обопрешься на него, дает динамическую достоверность. Но опереться на него вначале надо по свободному творческому прозрению. Потому богослов и проповедник — вестники свободы. Научный же философ и законодатель удерживают равновесие на лезвии меча, они признают власть необходимости. Богослов и проповедник открывают человеку дверь из падшего мира на небо, призывают помощь с неба в брани с врагами в падшем мире; научный философ и законодатель заключают перемирие с врагами, сговариваются об определенной дани им. Это перемирие может быть обращено на пользу, если своевременно подоспеют богослов и религиозный проповедник морали, открывание умозрение Царства Небесного и призывая дерзать против всей закономерности вещества, тем более против сил тьмы, ибо Христос победил смерть.
34. Сказанного не надо принимать в том смысле, что христианство проповедует мораль без мотивов и философию без доказательств. Христианство проповедует мораль и философию, возвышающихся над доказательствами. Христианство столь богато, что не гнушается рассудочным мышлением, но включает его, как подсобное средство или метод предварительного перемирия. Так, Сам Спаситель часто мотивировал свои советы и свои поступки, хотя, имея слово, облеченное божественной властью, не нуждается в том, чтобы объяснять свои дела и заповеди людям. Но не в этом Его главная сила. иные думают, что Христос принес людям только учение Свое: сказать это — все равно что утверждать, то Он принес только новые мотивы. Но Он принес неизмеримо больше — Он открыл умозрение Царства Божия. Христианская мораль — есть мораль аскетическая, она выше рассудочных соображений;
