множественность личностей и значит в истинном смысле слова рассматривать ее как природу. И этот взгляд на вселенную открывает некий вечный облик ее, один из четырех вечных обликов.
Подобным же образом надо рассуждать и о вселенной, которая должна существовать. Она не может быть просто отожествлена с нравственностью, ибо и в ней есть природа; но строй ее есть моральный строй. Через способность постигать идеи, через мудрость становится возможным видение истинного строения вселенной, которая должна существовать. В главе «Завершение нравственности» я указал проникновение существующего должным, зрение норм в этом мире, отклонившемся от вселенских норм бытия.
Рассматривать вселенную, как пребывающую единую систему, не разрываемую противоречиями, подчеркивать преимущественно образ согласования многих жизней — собственно и значит усматривать в ней нравственность.
Точно так же спасение, которое совершается, не суть понятия, совпадающие по содержанию. Мистик открывает историю в спасении, которое совершается, ибо вне этой области истории нет. Но история не есть только это спасение. В главе «Завершение истории» я указал, как проявляется вечно- историческое в этом мире. История спасения становится возможной благодаря собранности вселенной в человеке; история в вечности и есть собственно эта собранность твари в человеке, эта органическая связанность вселенной в общей основе — мировой душе, в священстве человека и в духовном материнстве его, охватывающем тварь и протирающемся на Бога. Эти отношения — суть исторические отношения. Материнство в особенности исторично, как в этом мире, так и тем более в будущем, где духовное материнство завершает вселенское органическое единство. Рассматривать вселенную, как организм, обращать особое внимание на изначальную собранность всех в мировой душе и на завершающую собранность в Богочеловека, вообще видеть во вселенной Церковь и значит усматривать во вселенной историю.
Наконец, и спасение, которое должно совершаться, не совпадает вполне с религией. Во всей деятельности человеческой, направленной на спасение, собственно религиозно только смиренное молчание пред Божьей Тайной. Аскет усматривает религию в религиозной деятельности человека, и религия в вечном смысле этого слова есть именно обращенность всего существа к Богу. В настоящей главе «Завершение религии» и подобает взглянуть на вселенную, как на окружение Тайны Божьей внимающими ей и радующимися о ней существами.
Однако подобное внимание природы, нравственности, истории и религии становится возможным только здесь, в конце исследования, при обозрении из завершения религии. Оттого я и не указывал на такое понимание прежде. Главы последние всех четырех частей именно и стремились открыть вечное в природе, нравственности и истории. Ныне то же надлежит усмотреть и в религии.
15. Путь, который мы прошли, показал нам четыре возможных подхода ко вселенной. Производя исследование с целью открытия спасения, мы по необходимости везде смотрели из этого мира, нуждающегося в спасении. Мы смотрели из времени. Но эти четыре подхода к сущему есть также и в вечности, как четыре вечных точки зрения на нее. Ибо можно рассматривать вселенную, как множественность личностей, как систему личностей, как организм и как собор личностей, постигающих Бога. Собственно так можно рассматривать грядущую вселенную, ибо нынешняя вселенная не столько есть множественность личностей, сколько масса отдельных монад, не столько система их, как борьба против небесной системы, не столько организм, сколько сопротивление построению организма Церкви, не столько окружение Тайны внимающими ей существами, сколько бегство во внешнюю тьму. Природа, нравственность, история и религия суть четыре определения Творца о вселенной. Это Его четвероякая идея о ней. По своей глубине она недоступна одному человеческому уму, и четырем образам вселенной соответствуют четыре образа человека. Вселенную как природу постигает поэт, нравственность во вселенной открывает мудрец, историческое — мистик, религиозное — аскет. Собственно в природе природно, естественно необозримое богатство индивидуальностей, а не их вражда. И в нравственности нравственно не моральное усилие, а красота свободы, не нуждающаяся ни в каких усилиях. И в истории исторична не длительность, не хронологический ряд, а ограниченность, построяемое в жизненном развитии внутреннее единство. И наконец, в религии религиозно в вечном смысле этого слова не искусство собирать внимание в сердце, не наука духовной жизни, а неудержимое внутреннее горение безмолвного созерцания.*
* Любовь. В.П.
В философии религии завершается круг размышления о вселенной.
Мысленно обойдя вселенную и Бога со всех сторон мы смотрели на нее поочередно с точки зрения поэта, мудреца, мистика и аскета. Это четыре вечных воззрения человека на вселенную. Это четыре вечных образа человеческого совершенства, четыре образа отношения к Богу и ко вселенной. Все они имеют место во вселенной грядущей, ибо в ней есть и природа, и нравственность, и история, и религия в их высшем значении. Напрасно пытались бы возразить, что есть еще иные образы человека — нет иных вечных образов. Если мне назовут, например, мудрого и сильного правителя, то я скажу, что мудрость в нем — от вечности, а правитель он только в этом мире, нуждающемся в правителях. Назовут ли мне ученого, я скажу, что от вечности в нем только поэтическое проникновение в сущность предметов, или мистическое ощущение органичности вселенной, или иное из двух остальных совершенств, знания же его только из этого временного мира. Какой бы образ ни назвали, в нем достойно вечности, то есть стоит в вечных отношениях к Богу и вселенной одно из указанных четырех свойств. Притом надо не забывать того значения слов, которое установлено в нашем исследовании, по которому поэзию надо понимать не как искусство рифмованной речи, а в широком смысле — как способность проникновения в индивидуальное богатство каждого существа, мудрость — как способность видеть место каждого существа в общей системе вселенной; мистику — как постижение единства мира в мировой душе, в человеке, в Церкви; наконец, аскетику, как созерцание единой Премирной Тайны.
