свойства. Будучи переведена на знаки чувственной символики по формуле «движение есть символ стремления», она явится в пространстве, как механическая причинность.
4. Иначе обстоит дело в том случае, если монада имеет больше сил, и притом более совершенных, предоставляющих возможность выбора действия. Здесь реакция обуславливается сложной природой монады, которую и необходимо разобрать, чтобы уяснить ее деятельность.
5. Поскольку монада сознает себя как отдельный жизненный центр, она сознает себя действующей и притом свободной причиной своих действий (насколько последнее верно, о том будет речь впоследствии). Свобода предполагает выбор; выбор предполагает способность сравнения и оценки. Для сравнения и оценки нужно иметь, во-первых, произвольное внимание, и, во-вторых, память, чтобы, рассматривая одно из возможных действий, помнить другие. Важнее же всего способность воображать возможные действия. Здесь с очевидностью уясняется необходимость символического знания: пространство ценно тем, что в нем можно воображать себя действующим в отношении различных монад и таким образом удобно оценивать свои действия. Каждое действие монады запоминается, так же, как и его последствия, для справок в будущем. Совокупность этих воспоминаний о действиях определяет будущие действия монады. Это как бы склад привычек и опытов прошлого, скрыто пребывающий и проявляющийся в действиях и хотениях монады. Я назову его характером монады.
6. В характере монады собраны выработанные действиями склонности. Подобным же образом достояние знания — вещи — сохраняются памятью. Когда сила создала вещь, эта вещь не разрушается, а остается, как воспоминание. Это ясно из того, что вещи воспоминаемые того же рода, что и воображаемые. Вещи же воображаемые, как было уже указано, того же рода, что и действительные. (…) Восприятие всех вещей обусловлено деятельностью памяти, внимания и воображения. Сравнивая удержанные в памяти образы вещи с наблюдаемой в настоящем, или, точнее, в ближайшем прошедшем вещью, я обнаруживаю совпадение или несовпадение, и в первом случае говорю о неизменности, во втором — об изменении. При сравнении я полагаю воспоминаемую вещь в то же место пространства, где находится и воспринимаемая вещь (…), уже тем самым обнаруживая их однородность. Без памяти вещь промелькнула бы, не будучи узнанной. Существование вещей обусловлено памятью монады.
7. В подлинном настоящем моменте, представляющем грань прошедшего и будущего, есть только одни силы, а вещей нет. Именно отсюда происходит наше различение вещей воспринимаемых от воспоминаемых. Воспринимаемая вещь кажется нам угрожающей, потому что всякая сила есть угроза. Воспоминаний же мы не боимся, так как в них уже нет угроз. Когда же вещь произведена силой и стала достоянием памяти, мы уже не властны ничего изменить в ней.
8. Было указано (…), что вещи произвольно выделяются субъектом из непрерывной среды. Поэтому можно с таким же правом говорить о многих вещах, как об одной неопределенно-большой вещи. В этом смысле память есть всеобщее место вещей или бесконечная вещь.
9. Из сказанного следует, что характер не нужно мыслить в виде некоего вместилища, подобно памяти. Нельзя говорить о запоминании пережитых сил в том смысле, как говорят о сохранении памятью вещей. Силы мы знаем, как напряжения или усилия. Усилия необходимо актуальны. Если я и вспоминаю силу, например, былую печаль, то это происходит таким образом, что, вспоминая какие-либо события, сопровождавшиеся моей печалью, я вновь вызываю некоторую печаль, как актуальную силу. Такое мнение подтверждается и наблюдением.
10. Отсюда нетрудно понять, как образуется характер. Воспринимая вещь, я желаю избрать относительно ее некоторый образ действия. Припоминание сходной вещи вызывает к проявлению сопутствовавшие творению воспоминаемой вещи силы, и, таким образом, каждый раз восприятие сходных вещей вызывает сходные действия. Конечно, выбор может быть утвержден или не утвержден волей монады. Однако материал для выбора дает память, таким образом своим содержанием обуславливая до известной степени действия монады и ее характер.
11. С другой стороны характер, как совокупность склонностей и привычек, определяет направление внимания, а это последнее определяет восприятие новых впечатлений, подлежащих закреплению в памяти. Следовательно, характер до известной степени обуславливает содержание памяти. В этой взаимности обусловления характера и памяти отражается усмотренное выше (…) взаимоотражение активных и пассивных сил. Характер и память, умопостигаемый склад склонностей и склад вещей — является как бы проекцией во временность изначальной двуликости монады. Характер и память — это активное и пассивное в монаде. Характер есть окно неограниченных потоков сил, так как он определяет, какие силы из мирового запаса (…) будут даны монаде; память же есть неограниченная сокровищница воспоминаний. Это снова можно пояснить схемой.
Монада
активное пассивное
характер память
силы вещи
склонности воспоминания.
12. Эти два столпа индивидуальности связываются способностью внимания, которая во мне более всего есть я сам. Внимание соединяет прошлое с настоящим, распоряжаясь в области памяти и выбирая действия, определяющие будущее. Характер и память, объединенные произвольным вниманием, образуют природу или сущность монады.
13. Теперь можно вернуться к вопросу о взаимодействии монад, обладающих более чем двумя силами. Пусть одна монада действует на другую. Последняя опознает это действие, как насилие, но, так как она способна ко многим реакциям, то будет действовать не сразу, как простейшая монада, а
