должен быть чьим-либо объектом, так как даже уже простым полаганием его в качестве особого сущего, не тождественного ничему из известного нам, мы предполагаем, что это сущее есть объект нашего знания. Как бы мало ни было знание, оно все же сказывает нечто о своем объекте, хотя бы то, что он существует и непознаваем. Таким образом, раз уже я говорю о неживом, оно есть мой объект. Этого не надо понимать в том смысле, что неживое есть исключительно объект и не может существовать независимо от мыслящего его субъекта. Это означает только то, что все неживое, поскольку кто-либо о нем мыслит или говорит, т. е. вообще указывает на него, есть его объект.
22. При этом заметь, что монада может быть нашим объектом, но монада кроме того есть субъект, лишь для других монад она — объект. Неживое же, хотя и может войти в чье-либо поле знания и стать объектом, но никак не может стать субъектом. Благодаря этому определению нетрудно заметить, что к неживому принадлежат среды монад, так как они суть совокупности представлений, а представления не живы. Слово «среда» здесь употреблено в широком смысле, не только, как пространство, но и как все, что в нем обретается и к нему относится. Значит, для тебя средой будет в данное мгновение обстановка, в которой ты находишься, и эта книга, которую ты держишь в руках, и все доносящиеся к тебе звуки, запахи, дуновения тепла или холода. Но не будут средою твои мысли и чувства, так же как и мысли и чувства всех тех существ, которые ты познаешь через совокупность символов, каковой является среда.
23. Теперь надо установить, исчерпывает ли область неживого средами монад, или она содержит и не-среды. Так как среды суть совокупности всех чувственных представлений, то, если нечто неживое не входит в среду, оно очевидно есть некий чистый объект, лишенный всяких чувственных качеств. В случае, если таковой существует, открываются две возможности: либо он способен действовать на монады, либо не способен. Рассмотрим обе возможности отдельно. Первая при ближайшем рассмотрении отпадает, так как можно считать очевидным, что нечто, не имеющее с другим ничего общего, не может и действовать на него. Поэтому остается думать, что непредставляемое неживое не может действовать на монады. Но в таком случае, оно совершенно неинтересно для нас, так как не имеет никакого отношения ко вселенскому спасению, ни положительного, ни отрицательного. Познание таких объектов, если предположить их существование, — а мы не имеем к тому никаких данных, — явилось бы пустым любопытством. Они безразличны для нас и потому должны быть исключены из рассмотрения. Конечно, мыслимо существование хоть целых миров неведомых сущностей, не вмешивающихся в жизнь живых существ. Но поскольку эти сущности, с одной стороны, не причиняют живым существам страдания, и, с другой стороны, не могут служить для них спасительным пристанищем, мы должны полагать их несуществующими. Предмет, лишенный всяких чувственных качеств и не имеющий своей жизни, практически неотличим от чистого ничто. Если мы рассуждаем об этом, то лишь из стремления к философской добросовестности, чтобы не оставить неясных мест в пути мысли. Итак, мы имеем право признать, что не существует ничего, кроме живых центров сил или монад и неживых сред, в которых даются символы монад. Основание достоверности существования первых выражается в формуле «мы существуем», что же касается до вторых, то удобнее будет вышеприведенную слишком общую формулу «нечто данное моему сознанию существует» заменить формулой «мои представления существуют».
Все изложенное в этой главе разделение предмета нашего исследования можно обозреть в несложной схеме.
Вселенная
живое неживое
мы не мы
центры сил среды
субъекты объекты
Основание достоверности: основание достоверности:
«мы существуем» «мои представления существуют».
Глава 4. Отношения монад и вещей
1. Живое для нашего мысленного взора само собой распадается на множество монад, могущих быть сосчитанными, и притом только в целых числах. Наоборот, неживое не заключает в себе самом необходимого закона деления и потому всякая среда может быть произвольно делима на вещи. Неживое есть совокупность вещей. Вещью мы условимся называть произвольно выделенный участок среды, хотя вещи и могут быть считаемы, т. е. к ним может быть применяема категория числа, но лишь по желанию познающей монады. Вещи не считаются, а измеряются. Они подходят под категорию непрерывности. Поясним все это на примере. Мы стоим в лесу. Перед нами дерево — это вещь. Можно рассматривать отдельно его ветви, его листья, его корни, его клетки — это все будут вещи, выделяемые нашим вниманием в пространственной среде.
Всякая аморфная масса (напр. земля, камни, песок, цемент, железо и т. п.) также не счисляется, а измеряется.
2. Ты можешь возразить, что таково свойство нашей среды, но нет основания считать его необходимым свойством всякой среды. Мыслимы
