господином. Он достигает своего, дева становится невестой, женой и матерью. Ведение первобытной игры твари вовсе скрывается от нее, она углубляется постижением только в душу мужа. И материнство не дает нового мистического проникновения в души существ. Ибо материнство у человека в начале не отличается существенно от материнства в мире животных — это родовое, а не соборное материнство. Любовь матери к младенцу сродни той любви, которая заставляет кошку до смерти защищать котенка хотя бы даже от льва, или курицу оберегать цыплят от ястреба. Мать больше всего заботится о том, чтобы ребенок был сыт, здоров, хорошо одет, готова баловать его даже во вред его душе. Но вот сын вырастает, и нередко случается так, что он идет в дурную сторону. Мать видит, что у него заводятся нежелательные товарищи, он пропадает с ними неизвестно где, нередко подолгу, и возвращается домой подвыпив. Тут-то в матери просыпается новое отношение к нему. Она плачет, убеждает его, проводит ночи в молитве о его душе. Это — истинное материнство, неведомое животным, у которых мать заботится о ребенке лишь пока он беспомощен. В этом новом материнстве женщина обретает новый способ постижения твари; ей открывается материнское отношение к твари, открывается та сторона существ, которой они все должны быть собраны, воедино духовно-материнской любовью. У многих матерей так никогда и не просыпается это новое материнство, и у многих дев, не испытавших земного материнства, небесное столь широко, что, объемлет всю тварь.
Игра чистой фантазии и небесное материнство — это начало и завершение небесно-женственной деятельности. Недаром Св. София, художница Божия, — женственна. Она созидала в чистой фантазии первообразы обликов мира, который женщина должна была завершить, собрав в своей материнской любви.
Первая явила такую любовь Пресвятая Дева Мария. Она, как образ совершенной женщины, сочетает начало и завершение женственного совершенства. Она указывает и путь к этому сочетанию. В жизни между периодом чистой фантазии и духовным материнством стоит событие — встреча с мужчиной. Чтобы сочетать концы, надо преобразить средоточное событие: встречу с мужественным началом. Если Дева становится невестой Христовой, невестой неневестной, — она получает ключи и к области чистой фантазии, где зрит Царство Божие как дитя, и славу Христову, и к царственному материнству по благодати.
38. Способность производить потомство не есть нравственный признак женщины. Это не включено в ее идею. В идею входит только собрание в себе всей вселенной в материнской любви. В идею женщины входит быть духовной сестрой и матерью по благодати, но не входит — быть женой и матерью в обычном смысле слова.
39. Рассматривая жития христианских подвижников, где только и можно находить прекрасные примеры небесной любви, открываешь удивительное многообразие ее форм. Но особенно важны два вида небесной любви.
Первый вид есть как бы небесное супружество. Бывает так, что два человека любят друг друга небесной любовью, проводят жизнь иноческую, и однако их чисто духовный союз можно назвать супружеским. Ибо здесь в полном смысле слова муж есть глава жены, она постигает Бога через него. Она отрекается от самостоятельного бытия, обретая себя в муже.
И есть иной вид, когда любящие встречаются во Христе не как супруги, а как равные. Они друг другу — опора, но ни один не теряет самостоятельности. Эта любовь открывает в любящих особые силы, возвращает познание первообразов твари. Это осиянная светом Святой Софии любовь, любовь в лучах Премудрости Божией. Примеров этой любви довольно в житиях подвижников.
40. Небесной любви всяких видов общи следующие черты. Мужественная сторона черпает вдохновение к творчеству и к борьбе ради Царства Божия, постигая через женственную преображенное бытие; женственная сторона обретает чувство уверенности, метафизической устойчивости, несомненное знание о достоверности избранного пути к Богу. Обе вместе стороны вновь приобретают детскую удивленность, отдаленное зрение Царства Небесного.
41. Женщина, как дева, есть существо вдохновляющее, как мать — утешающее.
42. Брак есть достоверное обнищание и проблематическое обогащение. Обнищание — в отношении великолепия девства, обогащение — двоякое. Во-первых, сочетанной навеки иной душой — это от вне во внутрь, а затем изнутри, из своих же глубин — раскрытием в себе духовного материнства.
Есть путь иной, путь чистого обогащения. Это чудесный и мало испытанный путь иноческой любви, сохраняющий детскую софийностъ и дарящий духовное материнство.
Жена, хотя бы духовная, уже отрекалась от себя и живет в муже — на земле и в небесах. Дева, избирающая иной путь, даже духовно в горном Иерусалиме, не может быть супругой, а лишь сестрой.
В настоящее время уясняется этот иной путь. Темные же силы противопоставляют ему свое искажение, в котором, как бы в опрокинутом виде, можно узнать его черты.
Св. София внушает людям и свои планы, каждому дает вдохновение, указывая направление наибольшего развития его творческих сил, — но притом так, чтобы это творчество шло ко благу всех. С такой именно целью Она предлагает и новую форму жизни, иноческую любовь. Это — не ниспровержение ветхого, но обогащение новым родом существ. Начальник же древней злобы искажает план Св. Софии. Он внушает, что брак налагает оковы, он предлагает мораль «свободной любви». Это — адское отражение иноческого преодоления брака; желая сохранить творческую самостоятельность, женщина, вместо того чтобы стремиться быть девою и сестрою, становится товарищем мужчины.
Примечательный пример томления по образу художницы — девы и неудачных поисков его — Жорж Занд. Ей даны были случайные прозрения в мир чистой фантазии, ее творческая сила не позволяла ей быть истинной женой кого-либо, но она не могла быть одна и, с другой стороны, не знала, что
