невинности ничего не понимают в этих вопросах. Они любят сказки, где постоянно встречаются свадьбы, и сочувствуют этим свадьбам; они удовлетворены, когда, после многих приключений Иван-царевич женится на Василисе Премудрой. Хотя они и не сознают всей глубины любви, но брак сказочного царевича и премудрой девы им понятен — брак, после которого о них известно только то, что они вместе царствуют в царстве чистой фантазии. И для них нестерпимым диссонансом звучит потом известие о состоянии пола на нашей земле.
Первое впечатление бывает самым верным. Первое впечатление ребенка от знания о половом акте есть истинное впечатление, в нем раскрывается божественное знание. Так относиться к полу и любви, как относятся дети, то есть ужасаться плотского союза и одобрять сказочный брак, — значит исполнять заповедь Христову — принимать Царство Божие, как дитя.
Люди ошибочно думают, что естественный брак дает некое проникновение в душу другого. Нет, проникновение это, если оно и есть, совершается не благодаря телесному союзу, а несмотря на него, вопреки ему. Ибо проникать в тайну любимого, значит созерцать его в свете Царства Божия, значит как бы заранее жить с ним в Царстве Небесном; но ведь там, как сказал Христос, не женятся и замуж не выходят, а живут как ангелы на небесах. Если бы плотской союз мог что-нибудь добавить к тому, что дает любовь без него, то непонятно, почему же Бог лишил Рай средства сближения и познания друг друга? Если бы этот союз давал какое-то слияние душ, то почему же он будет исключен из жизни вечного блаженства — исключен навсегда? Почему Христос сказал с такой грустью, что во время его пришествия, т. е. к моменту страшной встречи нашего старого мира с грядущей вселенной будет так же, как было перед потопом: люди будут пить, есть, жениться и замуж выходить?
Святой Иоанн Дамаскин говорит, что если бы человек не пал, конечно, размножение его совершалось бы не так, как теперь. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что если бы Адам не пал, он, конечно, не познал бы, что такое жена. Таких мнений великих созерцателей можно привести множество и, вместе с тем, они не гнушались браком; они благоговейно принимали причастие от священников, состоящих в браке, они сами советовали брак многим. Гнушаться браком значит видеть в нем мистическое общение с сатаной; восхвалять его, как духовное проникновение супругов друг в друга, значит видеть в нем мистику Царства Божия. Великие аскеты были свободны от обоих крайностей; в самом физическом соединении они не видели никакой мистики, ни темной, ни светлой, ибо в нем есть только мистика родовой стихии. Правда, может быть в нем и касание ада в «жестоком сладострастии», о котором говорит Достоевский, может быть и касание Царства Божия, — но лишь в той мере, в какой сила небесной любви побеждает родовую стихию. И если любящие супруги хотят подлинного мистического взаимопроникновения, они не могут сделать ничего лучшего, как победить плоть и достичь чисто духовного союза.
Только когда побеждена плотская страсть, которая искусно притворяется «ангелом света», можно судить о том, насколько глубока была близость любящих. И жизнь учит нас, что слишком часто в результате такого вычитания не остается ничего. Известно много случаев, когда супруги загорались стремлением к духовной жизни и прекращали телесное сожитие; и что же получалось? Обычно они вслед за этим расходились по разным монастырям, иногда делались замечательными подвижниками; но самое удивительное то, что они так легко покидали друг друга и очень скоро забывали один о другом. После многих лет жизни в браке, притом добродетельной жизни, они оказывались настолько далекими друг от друга, что могли расстаться навсегда. Из многочисленных относящихся сюда примеров приведу один — очень древний. Великий наставник монахов, преподобный Нил Синайский был важным советником по военным и гражданским делам. Он имел двух детей: сына и дочь. Когда дети достигли совершеннолетия, преп. Нил взял с собой сына и ушел в пустыню на Синай, а жена взяла дочь и ушла в монастырь в Египет. Потом преп. Нил стал замечательным подвижником, и писания его имеют мало равных по глубине; но удивительно то, что эти святые люди так легко расстались, тогда как другие святые мужи и жены, любившие друг друга только духовно, не хотели расстаться ни в этой жизни, ни в будущей и сопровождали один другого на мучения.
Родовая мистика, рождаемая глубоко переживаемой мирской любовью, была законна, пока существовал родовой человек, Ветхий Адам, по выражению Церкви, т. е. до Христа. После Христа, после рождения соборного человечества, утверждающегося в новом Адаме, она становится анахронизмом. Самое Рождество Христово было актом победы над родом, и поздно возвращаться назад. Древние иудеи глубже всех народов погрузились в мистику рода, т. е. яснее всех увидели единство человечества в ветхом Адаме, и в том их заслуга. Недаром в еврейском народе родился Спаситель. Но после Христа встреча душ должна быть благовещенской радостью о Духе Святом, радостью о преодолении рода. Надо радоваться о том, что сила таинств святой Церкви разрушает плотскую страсть, не допускавшую любящих до истинно духовного союза, [помогает] не отдаваться без сопротивления во власть побежденной родовой стихии.
Теперь многие удивляются, как великие подвижники могли вовсе отвергнуть пол и, отрекшись от страсти, отречься и от небесной любви. Несомненно, ими руководил евангельский совет: если око твое соблазняет тебя, вырви его и брось от себя; ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое ввержено было в геенну.
Слова эти имеют смысл очень глубокий. Конечно, нелепо было бы думать, что человек может войти в Царство Божие без глаза или без руки в буквальном смысле; но это значит, что в образе полного человека есть стороны, раскрытие коих для человека страстного сопряжено с большой опасностью. Так по замыслу Божию мужескому полу свойственно особое отношение к женскому полу, не безразличное, но, вместе с тем спокойно-бесстрастное. Это и есть то «око», которым мужчина должен смотреть на женщину. Но если не пробуждается в нем небесное отношение, если при взгляде на женщину движутся темные чувства, если, как выражается Спаситель, око его соблазняет его, — лучше ему совсем отречься от всего, что связано с различием пола, и войти в Царство Небесное как бы бесполым существом, подобным ангелу, чем, дерзнув на большее, сорваться и вовсе не достичь Царства Небесного. И не
