«Это в тебе нет для них места, – мысленно возразил Август. – Ты их выжег».
Они добрались до компаунда, миновали охрану и вызвали лифт. Пока кабина летела вверх, Август стискивал зубы. Он боялся, что стоит ему открыть рот, как оттуда что-нибудь вырвется. Может, рыдание или вой. Чужая жизнь жужжала внутри его черепа, как пчелиный рой.
Что ты со мной сделал?
Что ты меня заставил сделать?
Когда двери лифта раздвинулись в стороны, Август выскочил из кабины и помчался к себе в комнату.
– Где вы были? – поинтересовался Генри.
– Это кровь? – спросила Эмили.
Август ничего не ответил.
– Лео!
– Я преподал ему урок.
– Что?…
– Не волнуйся, Генри, скоро он оклемается.
Август захлопнул дверь и привалился к ней всем телом. Дверь не запиралась, поэтому сперва Август не шевелился. Убедившись, что никто не будет ломиться в спальню, Август судорожно выдохнул и сорвал с себя куртку ФТФ. Не включая свет, он рухнул на кровать. Пальцы впились в ребра, пытаясь остановить монотонное жужжание, но ничего не помогало. Тогда Август закрыл глаза, и жужжание превратилось в истошные крики.
Август принялся шарить в скомканных простынях. Наконец он отыскал плеер и нацепил наушники.
Кто-то мягко прыгнул на его кровать. Аллегро! Август посмотрел на кота – и тот двинулся было к нему, но внезапно замер на некотором расстоянии от хозяина и подозрительно прищурился. Когда Август попытался погладить Аллегро, кот зашипел и убежал.
Ильза вроде бы говорила, что животные чувствуют разницу между добром и злом.
– Извини, – прошептал Август в полумрак. – У меня не было выбора.
Почему-то у него во рту появился горький привкус. Август сглотнул. Что он говорит?
Август столько раз слышал подобные оправдания! Они были бесполезны: ведь эти пустые слова никогда ничего не меняли. Признание не могло обелить преступника. А теперь он, Август, стал преступником. Грешником.
Он обхватил себя руками и прибавил громкости, пока музыка не поглотила все вокруг.
Давно перевалило за полночь, но Август не мог уснуть.
Жужжание прекратилось, но его нервы были изорваны в клочья. Август прошлепал на кухню и налил себе воды. Пить не хотелось, но что-то в этом жесте действовало на него успокаивающе, помогало почувствовать себя нормальным.
Его внимание привлекла стопка папок на столе. Август потянулся к ним, но внезапно до него донесся какой-то шорох. Август отставил стакан в сторону, так и не притронувшись к воде, и обнаружил, что Аллегро расхаживает в коридоре взад-вперед перед дверью Ильзы.
Август постучался, но оказалось, что дверь лишь притворена, и от его стука она распахнулась. Свет в спальне не горел, и первым, что заметил в темноте Август, были звезды. Вся комната Ильзы была испещрена звездами. Крохотные светящиеся точки оптоволокна усеивали потолок, стены и пол.
Сестра стояла возле окна. Ее земляничные волосы, распущенные и странно невесомые, клубились вокруг лица, а растопыренные пальцы были прижаты к стеклу.
Ильза была в майке без рукавов. Август знал, что ее собственные звездочки разбегаются по ее плечам и рукам.
Две тысячи сто шестьдесят три.
Август никак не мог соотнести эту нежную и добрую Ильзу с монстром, чей истинный голос сровнял с землей целый участок в городе и уничтожил множество жизней.
«Наша сестра – ангел смерти».
Август хотел спросить ее про тот день. Что тогда произошло на самом деле и как себя чувствовала Ильза? Каково это – жить со столь тяжким – невыносимым – грузом?
Но он не смог.
Мягко ступая, Аллегро подкрался к кровати Ильзы и затаился в тенях.
Август повернулся, чтобы уйти, но неожиданно сестра заговорила – тихо, едва слышно.
– Оно рассыпается, – прошептала она.
Ее пальцы дернулись. Август осторожно приблизился к ней.
– Разрушается, – продолжала Ильза. – Не пепел к пеплу, прах к праху, как следовало бы, а неправильно, словно в глубине камня зарождается трещина, которая ширится, а ты ни о чем не знаешь, пока не настает день…
Она вновь прижалась к окну, и по стеклу пробежала паутинка тончайших трещинок.
