Лермонтов и христианство

ль манит в летний зной?..» – обращается он к той пальме, которая в отличие от других – нетленна. В поисках духовности утраченного времени великий поэт спонтанно разворачивает перед нами панораму, красочность которой включает в себя многое, но ещё больше подразумевает; в этом многом угадывается и невысказанное им… Ветвь-символ «знает» больше, нежели человек, даже и самый просвещённый. Отсюда настойчивые обращения-вопросы Лермонтова: «Скажи…», «Поведай…». Вместе с тем в символических просьбах поэта угадывается смиренное приятие им любого ответа, ибо «ответ» этот вышний, а потому подлинный! Зная прошлую и как будто провидя последующую судьбу Палестины

(по легенде обязанной своим названием римскому императору Адриану, хотя источники свидетельствуют о том, что персидский царь Кир Великий ещё в 537 г. до н. э. разрешил евреям вернуться в Палестину), Лермонтов метафорически уходит в глубь печальной судьбы Израиля эпохи Второго Храма…

Молитву ль тихую читали
Иль пели песни старины,
Когда листы твои сплетали
Селима бедные сыны?

Эти строки, говоря о многом, подразумевают большее…

Так случилось, что на небольшом участке земли, где неприкаянно обитали «сыны Селима»[51], за столетия столпились многие племена и народы.

Радость вернувшегося колена Вениаминова омрачилась тревогой, вызванной противостоянием прижившихся в средней Палестине халдеев и сирийцев, богослужение которых составляла смесь израильских и языческих верований. Двухсотлетнее персидское владычество было безрадостно. Сменившая его власть македонского царя скоро перешла к египетским Птоломеям и Селевкидам, поделившим между собой наследство Александра Великого. Источники Иордана были свидетелями поражения последнего Птоломея (в 198 г. до н. э.) от Антиоха III из династии Селевкидов. Прозванный «Великим» и бывший таковым Антиох, снедаемый честолюбием, овладел Иерусалимом и всей Палестиной, но, разгромленный римлянами, скоро погиб бесславной смертью грабителя безвестного храма…

Вновь рассеянные, иудеи пытались оградить храм Соломона от посягательств язычников (греков и римлян), которые при наследнике Антиоха оскверняли храм жертвоприношениями Зевсу (именно на месте старого Храма римляне чуть позднее выстроили храм Юпитеру Капитолийскому[52]). Опять восстав, иудеи несколько десятилетий отважно защищали свою святыню, но новь были жестко подавлены. Почти двести лет копилось возмущение, и в 66 г. оно открыло себя в восстании против римского владычества.

Истины ради скажем, что к тому времени в стане иудеев давно уже не было единства, потому восстания их не были однозначно антиримскими. В то время Иерусалим представлял собой горн, полный раскалёнными углями духовных фракций – фарисеев, ессеев, саддукеев, эллинистов и прочих «неучтённых», из числа которых выделились непримиримые зилоты. «Поселив» Единого Бога в храме Соломона, они только себя считали вправе ревновать Всевышнему. В пику им эллинисты полагали, что Бог живёт не только в Храме. «Только война, мощно и внезапно обрушившаяся на Иерусалим, положила конец беспрерывным распрям, раздиравшим его партии», – пишет Иосиф Флавий в «Иудейской войне».

Окончанию распрей, как это ни покажется странным, способствовало ещё и снижение духовной составляющей иудеев. Религиозное противостояние привело к созданию партий и войне между ними, в результате чего иудаизм, кристаллизовавшись в «здешних» привязках, из религии выродился в идеологию. Идеологию «правящего класса» иудействующих – жрецов и левитов. Горн междуусобиц чреват был гражданской войной, которую не хотели допустить ценящие порядок римляне.

Знал ли Лермонтов перипетии религиозных схваток и рукопашных боёв, суть которых открылась лишь учёным, имевшим доступ к письменам, и подчас – в более поздние времена?

Может, и не знал. Но поэту и не нужно было знать то, что он ведал – образно и без искажений. «Селима бедные сыны» были «бедны» своей нетерпимостью не только к иным верованиям, но и к самим себе…

Дальнейшее известно: теперь уже сыном римского императора Веспасиана Тита Иудея была предана огню и мечу. Несмотря на непрекращающиеся в Южной Палестине духовные разногласия, и последующие поколения иудеев оставались верны святыням своих предков, которых по-прежнему презирали римские колонисты-язычники. В 132 г. под предводительством Бар-Кохбы было поднято восстание, вошедшее в историю под названием II Иудейской войны. Рим и на этот раз подавил сопротивление, после чего в Южную Палестину были направлены новые партии колонистов. Полнясь пришельцами, Иудея из века в век являла собой тлеющую в землях Ближнего Востока и подчас ярко вспыхивающую духовную, этническую и культурную мозаику. Эти палящие во времени «куски смальты» обречены были, воюя между собой, многие столетия обжигать ненавистью древние холмы и долины…

Так явила себя историческая правда. Лишённая справедливости и противостоящая истине, она содержит в себе множество невыученных уроков истории.

На фоне взаимных усобиц, нескончаемых войн, бунтов и нашествий новых кочевников лишь прохладные воды Иордана, собранные из источников Хермонской вершины, искрясь на солнце, были попрежнему свежи, чисты и безмятежны. Из века в век они освежали собой знойные долины, в которых мирно уживались любящие тёплый климат стройные пальмы и не терпящий жару дуб. На севере проходя через Галилейское море, на юге воды Иордана теряются в Мёртвом море, на которое взирали замершие в нескончаемом времени горные вершины Ливана и Хермона.

Покрытые вечными снегами, они высятся над серпантином гор и перемежающих их долин, тянущихся до песчаной пустыни на юге, где африканская