– Все, Ник, закончили! Я бы все равно сдох – не тогда, на концерте, так днем позже. Какая разница? Это было делом времени, мне уже не хватало обычного дозняка, так что перестань комплексовать.
– Ладно. Все равно прости… А где гитара?
– Знаешь, дружище… Ее нет больше!
– Как это?
– Очень просто. Нет – и все. Я больше не играю.
– Вот это да! Просто не могу поверить, Севанище! А чем же ты занимаешься?
Севан откинулся в удобном креслице и с наслаждением отхлебнул чаю:
– Пей. Это ваш, оттуда! – он показал пальцем куда-то вверх, – контрабанда!
– Да вы тут все на ней помешаны, что ли? Что делаешь, спрашиваю?
– Я открыл тут лабораторию. Ты же помнишь, что вообще-то я на химфаке учился?
– Да как-то смутно, если честно.
– Оно и понятно, Ник, ты же меня исключительно как музыканта рассматривал. Да и вуз я бросил, музыка и наркота – слишком много для одного! – Он невесело усмехнулся. – Пришлось наверстывать. Благо, тут есть все возможности.
– А что конкретно ты изучаешь?
– Скорее изобретаю. Знаешь, я ведь не один тут такой – с зависимостью. Думаешь, это уходит? Хрена с два! Нас тут миллионы, и каждого по-прежнему так же тянет уколоться или глотнуть какой-нибудь дряни. Я решил, что с этим надо что-то делать, вот и шурую понемножку.
– Ничего себе! Ты химик теперь?
– Ага. Во всяком случае, для себя. Знаешь, как я хотел соскочить? Все перепробовал, и Нинка помогала, и врачи лечили, а я не смог… Тут, в Нижнем, времени как бы и совсем нет – или оно течет по-другому! Поэтому сделать можно многое из того, о чем на Земле и подумать страшно.
– Препарат какой-то придумал?
– Типа того. Долго соединял, формулы придумывал, на себе пробовал. Тут же чем хорошо – второй раз ведь не умрешь! В общем, понемногу отпускать стало. Ты это, конечно, не чувствуешь, но у нас здесь все иначе. Все какое-то приглушенное, как сквозь вату. Я ведь играть по-честному попробовал – не вышло! Не торкает, хоть ты тресни, драйва нет, вяло, не цепляет… А вот ширнуться хочется еще круче, чем там, у вас. Прямо жилы вытягивает. В общем, если все пойдет, как я задумал, скоро смогу поделиться с такими же страждущими.
– Не ожидал… Да, Севанушка, одни кеды от тебя остались! – Ник наконец-то смог пошутить.
– И не говори, красные конверсы – это настоящий наркотик! – подыграл ему Севан. – Ладно, о себе расскажи! Зачем прибыл?
– А ты как будто и не знаешь? Вы ж тут сериалы из нашей жизни смотрите.
– Честно? Времени нет на это, Никусь. Я ведь не вылезаю никуда. Даже сплю вон там, – Севан показал на кушетку в самом дальнем углу. – А чего ты так удивляешься? Нам тут тоже спать надо. Сон, правда, специфический, – он снова глотнул чая. – Света?
– Да, Сева. Она.
– Я так и подумал. Все знали, как ты к ней относишься, Ник. Но делали вид, что ничего не замечали.
– Я сам старался не замечать, но не вышло. А потом я узнал, почему она исчезла.
– И тебя накрыло?
– Точно. По полной программе, Севан. Знаешь, кажется, я даже ревел, – неожиданно признался Ник.
– Это хорошо, брателло. Значит, ты живой, – он немного помолчал. – Я не спрашиваю, как ты сюда попал. Но предполагаю, что с Аидом ты встречался.
– Ага. Завтра я должен сыграть концерт для него.
– И ты хотел меня позвать подыграть? Как тогда, у олигарха?
– Типа того. От этого концерта все зависит. Если хорошо отыграю, он отдаст мне Свету.
– Никусь, уверен, ты и без меня отлично справишься. Я в тебя верю!
Они обнялись на прощание, и Ник быстро покинул лабораторию.
Концерт начался с выступления каких-то местных звезд. До небольшой артистической, в которой Ник ожидал начала выступления, доносились довольно вялые аккорды электронной музыки. «Банально и тоскливо. Похоже, что тут действительно фигово обстоит дело с эмоциями. Придется порвать их, как грузик телку!» (тут он снова вспомнил того, земного Севана, потому что это было его любимое выражение). Было ясно, что сделать это будет совсем не просто, так как выступать придется в одиночестве.
Еще до визита в лабораторию он подумал, что где-где, а уж в Нижнем мире можно найти любых подходящих музыкантов и сыграть с ними. Но эту мысль Ник прогнал сразу после встречи с Севаном: во-первых, у него не было времени на репетиции. А во-вторых (и это было главным аргументом), ему совсем не хотелось играть с «замороженными» местными обитателями. «Если уж и Живоедов, и Севан жалуются на вялость, то лучше даже и не пытаться! Во всяком
