который сформировался у кочевников за века и тысячелетия их истории.
— Ну, хорошо, а как же тогда так получилось, что Абулхаир-хан привел Младший жуз в тридцатых годах восемнадцатого века к присоединению Казахстана к России. Как мог неполномочный хан сделать это? — прямо с места задал вопрос сосед Амантая.
— Это отдельная и очень поучительная история, — как к неразумным детям, обратилась к собравшимся Ирина. — Абулхаир-хан, и об этом свидетельствуют многие источники, был ханом Младшего жуза. То есть не верховным вождем. Но, судя по его посланиям, он был человеком весьма амбициозным, честолюбивым. — Профессор опять закашлялась. Откашлялась и продолжила: — Он видел, что его современник — башкирский хан Аюка, который перешел в подданство России, — не только не потерял свои полномочия, но с помощью русских укрепил свою власть. Получил от России военную, политическую и экономическую поддержку…
— Так же, как сейчас ее, например, укрепил с помощью России в Чечне молодой Кадыров, — нервно заметил кто-то.
— Вот-вот! Очень похоже! И Абулхаир тоже увидел в России силу, способную оказать ему помощь в укреплении его власти в Великой степи. Оградить степь от внешних вторжений, способствовать развитию экономики и торговли. В конечном итоге вариант был беспроигрышный. И сегодня мы видим, что казахи не прогадали. При всех исторических издержках присоединение сыграло положительную роль. Хотя проходило оно непросто.
— Как непросто? Расскажите! — подал голос банкир.
— Да, Абулхаир пригласил русского посла, но сделал это втайне от других ханов, батыров, биев. И в результате оказался в сложном положении. Прибывший со своею свитой посол Тевкелев столкнулся с сопротивлением старейшин, которые даже угрожали полным истреблением посольства. Абулхаиру пришлось обратиться за поддержкой к вождю союза племен, жетыру Бокенбай-батыру, который был расположен принять русское подданство. После долгих и сложных переговоров со степными вожаками в конце концов Бокенбай-батыр поклялся на Коране быть верным России. Он и стал первым российским подданным среди казахов. Потом собрался большой курултай, на котором развернулись ожесточенные споры, доходившие до крайности. Некоторые старейшины предлагали казнить самого Абулхаира и истребить посольство. Но Бокенбай со своими сторонниками не только выступили против, но и предложили принять присягу на верность России. Тут в открытую ее принял хан. А с ним еще двадцать семь вождей. В общем, борьба была. И еще какая! Но выгоды перевесили страх. Абулхаир, получивший реальную поддержку, показал пример. Ханы потянулись за подданством. После этого процесс хоть и медленно, но пошел. Расчет на то, что империя поможет укрепить их власть и сделает ее наследственной, подтолкнул и других Чингисидов к принятию присяги.
— Значит, пример показали Чингисиды?
— Да, Чингисиды. Ваши предки повели в тот момент роды и улусы к новой жизни. Вообще, если говорить коротко, то потомки Чингисхана — Чингисиды и сегодня находятся у руля…
Снова вопрос из зала:
— Мы все время в тот период времени сталкивались с джунгарами. С ними шли постоянные войны и стычки. А куда делся этот народ, так досаждавший нам в Средние века?
— Китайская армия в конце концов вторглась в степи. И джунгары были частично уничтожены. А частично переселены во внутренние области китайской империи, где вскоре были ассимилированы, — четко и определенно высказалась Ерошкина.
После этих ее слов в зале повисло молчание. Все подумали одно и то же: «Не зря казахи так боятся попасть в китайское поле влияния».
«Чингисиды — белая кость. А что здесь, на этом собрании, делаю я?» — задумался Амантай.
Ни апа, ни ата, ни даже недавно покинувший этот мир агай Марат, никогда не заикались даже о том, откуда мы ведем свой род. А я, дурак, даже и не спрашивал. Почему? Видимо, оберегали нас. В советское время лишний раз где-то брякнуть или напомнить, что мы Чингисиды, было чревато. Но, как говорится, шила в мешке не утаить.
В конце этой плодотворной встречи с посиделками в ресторане он получил большую, хорошо изданную книгу, которая расписывала генеалогию многих родов казахского народа.
И долго, до самой ночи сидел у себя наверху в кабинете. При свете настольной лампы читал этот труд, разбираясь в хитросплетениях и перекрещиваниях родовых линий.
Вспомнил минувшее: как почтительно преподаватели еще в советское время смотрели на его сокурсницу, красавицу Гульмиру Шанабаеву. И шептали: «Настоящая торе!» То есть княжна.
Из этого яркого фолианта он узнал, что в Казахстане живет не менее пяти тысяч потомков Чингисхана. Были в ней и фото, запечатлевшие потомков великих родов: от адъютанта маршала Рокоссовского до великого композитора. От районного журналиста до номинанта на Нобелевскую премию.
Были и знакомые лица — поэты, скульпторы, политики.
В длинной цепочке, расходящейся в пространстве на небольшой, усеянной гроздьями тоненькой веточке, увидел он, сын правоверного коммуниста и внук степного барымтача[19], и самого себя. Самым крайним в этом ряду.
«Крайний, но не последний!» — с гордостью подумал Амантай Турекул о том, что род его не пресечется вместе с ним. Что за ним, рядом с ним,
