Она два часа сидит тут в ступоре. Два часа пытается ответить на непростой вопрос: как? Как ей быть дальше? А он злится. Чего ты злишься, Юра?
– А я извиняться не собираюсь!
Это заметно. Когда хотят извиниться, вот так не заходят. Да она и не ждет. Чего ж ты злишься, Юра? На себя?
А так и есть. Позвали тебя к «мясным», езжай, там же хорошо, престижно, доходно. Но, на самом деле, ты сам этого не хочешь, совсем не хочешь, вот и срываешь на других свою злость. Гордость бы тебе в жопу запихать, Юрий Валерич, взять и сказать: попроси меня остаться!
И ведь попросила бы, попросила, хотя так неправильно. Какой он был меньше полугода назад? Дерганный, злой, не верящий ни Богу, ни черту, никому. И в него никто не верил, списали по полной программе.
Только она и поверила. И ей сейчас унижаться? Нет!
– Кто бы сомневался, – Лариса тоже встала.
Спокойно, держи себя в руках. Нельзя ему показывать…
Столешников выпрямился, смотрел ей в глаза.
– С самого начала правила игры обговорили. Ты меня вообще не предупредила. Пленную команду в зубы – и вперед! Я тебе сказал: смогу вернуться, вернусь. Какие ко мне вопросы?
Да нет вопросов вообще. Как тогда, после первой его игры, здесь, в ее кабинете, все обговорили, так их и нет.
– Лар, главный тренер главной команды страны! Кто бы отказался?
Она смогла сдержаться. Не сказать, что он мог бы. Мог бы. Ради ребят, ради Бергера, ради нее, ради того чуда, которое они все вместе сотворили… Ради себя, наконец.
– Ты кому это сейчас доказываешь? Мне это не нужно все. У меня к тренеру Столешникову претензий никаких.
– А какие могут быть претензии? Клуб дал результат. Мы в финале Кубка! Вы же этого хотели? Я для этого сюда приехал. Вопрос решен!
Решен, решен…
Тихо, тихо, Лара… Сядь, мысли собери, себя собери, терпи, терпи…
Столешников обошел стол, оказался рядом. Стоял, нависая над ней, не понимая простой вещи: так можно себя вести только с очень близкими людьми, с друзьями или… только с ними. Неужели тебе непонятно, Юра? Твое место не там! Столица, лучший клуб, лучшие игроки, еврокубки, Господи!!! Да не…
– Лара, ты чего молчишь?
Ой, дурак… какой же ты дурак, Столешников.
Все.
Не смогла.
Слезы вроде бы это хорошо. Нервы расслабляются, выходит с ними ненужное, только почему же так стыдно?
– Лара…
– Выйди…
– Что?
Тихо. Зубы сожми, кулаки тоже, так, сейчас… Сейчас отпустит, и ничего она ему не скажет. Кроме…
– Пошел вон!
Ушел?
Хорошо. Теперь можно побыть собой.
Слезы – это хорошо.
Столешников ждал Варю возле дома. Высматривал и Дашку, хотел поговорить, но не увидел. Звонить не решился: все знают, она тоже. Странно это – думаешь, если увидишь раньше, чем услышишь по телефону, получится как-то лучше. Глупости, так не бывает.
Варя появилась вовремя. Глядела в землю, тихая, вся какая-то потемневшая…
Он вышел, позвал. Ну вот, посмотрела. Когда кого-то любишь, неважно как: как возлюбленного, друга, брата, свата – все равно, улыбаешься. В последнее время Варя часто улыбалась, когда видела его, Юру Столешникова. А сейчас – только взгляд.
– Привет!
– Привет…
– Можем поговорить?
Она кивнула. Села в машину, смотрела вперед.
– Что, сказали уже?
Говорить ничего не надо, и так все ясно. И Даша точно знает…
– Мы работаем вместе. Когда едешь?
Когда… то ли скоро, то ли через вечность.
