– А сейчас… Я не понимаю.
Бергер хлопнул его по плечу.
– Я срочную в танковых служил. Знаешь, что самое главное в танке?
– А?
– Самое главное в танке, Юра, не обосраться! Ну, бывай!
И еще раз, на прощание, хлопнул по плечу.
Действительно…
В его случае, как в танке.
А может, Столешников, ты уже обосрался и просто меняешь танк?
Глава восемнадцатая:
…Погибал среди акул…
У Столешникова на душе скребли кошки.
Он сидел в комфортном кресле бизнес-класса и пересматривал на почти разрядившемся планшете запись за записью. И, снова и снова, останавливался на небольшой вырезке из новостной ленты:
– …удивительная команда, которая мгновенно дала понять всем, что их нужно воспринимать всерьез. Знаете, такая «сверхновая». Мгновенно вспыхнуть и погаснуть… Но я этих ребят запомню.
Да… и он тоже запомнит. И ведь сколько было тех напарников, партнеров, вроде бы лучше, заслуженнее, опытнее? Много, может, даже чересчур. А вот парни в бело-голубом, оставшиеся за спиной, в памяти-то как родные, близкие. Мысли Столешникова путались. Раз за разом в голове прокручивались лица, моменты, эмоции. Он улыбался им и тут же вспоминал, что больше права не имеет.
– Смотришь на них и поначалу даже не понимаешь – кто это? Откуда там футбол? Как они вообще… Не знаю, что этим парням светило в чемпионате. Видимо, ничего. Они нацелились исключительно на Кубок, и очень правильно. Кубок берут не самые обеспеченные, а самые удачливые. Сегодняшний результат – это их потолок. Но уже за вот эту волю к победе – я готов стоя аплодировать!
Объявили посадку. Столешников и не заметил. Он поймал какое-то детское ощущение, и в душе защемило так.
Дома маленький Юра появлялся лишь поздно вечером. Днем только ел и тут же убегал, не оборачиваясь, хотя спиной ощущал отцовский взгляд. А вечером? Поужинал уже остывшим, стоящим на кухне. Папа заботливо накрывал его порцию еще одной тарелкой для сохранности – понимал, что сын вернется поздно. А тот руки-ноги вымыл да и спать… А утро – опять со звонка в дверь: «Здрасьте-а-Юра-выйдет?!»
Столешников понял, что, как и двадцать лет назад, его ждут и без него все не то. Все…
– Понимаете, в чем парадокс: в каждом конкретном матче случайность значит гораздо больше, чем техника и тактика. Мы все вооружены технологиями, все знаем, как бить, что обувать, кого куда ставить… И, конечно, очень сильно зависим от фортуны, в конечном итоге. «Метеору» жутко повезло. Но на фортуне можно вытащить одну, две, три игры, а дальше ты все равно падаешь. Это индустрия, понимаете? И исключения только поддерживает правило…
Фортуна. При чем тут фортуна? Они сделали это все вместе – не только команда – еще и ее болельщики. Через ругань, недоверие, злость, примирение и, наконец, понимание. Футболки с символикой, потом никем не виденные в мусорках, баннер у стадиона, – это все сделали парни из «Барабульки». И веру в себя подарили игрокам они. Как все изменилось за это время, как преобразились люди. И он.
А Даша? Девочка совсем, но какое сердце, какая сила внутри нее. Как она сидела в последний день, когда думала, что никто ее не видит. А Столешников видел все. Он зашел взглянуть в последний раз на стадион, попрощаться, чтобы его тоже никто не увидел. А там Дарья. Сидит, одна- одинешенька, смотрит на поле. И чайка эта прилетела откуда-то. На стадионе живут вороны. Чайки – в порту. А эта, потрепанная, огромная, сидит на флагштоке, и ни с места, не обращает внимания на этих серых птиц внизу, смотрит поверх куда-то вперед. Ему бы этой чайкой стать – дышать морским воздухом и летать на просторе. А он снова приземляется на прикормленное место.
– Дамы и господа, наш самолет произвел посадку в аэропорту Шереметьево.
Прилетел.
Москва… Вся его жизнь прошла в этом городе.
Столешников никого не предупреждал, когда он прилетит, просил, чтобы не встречали. Хотел побыть наедине со своими мыслями, прежде чем окажется в команде. Ожидая такси, ушел подальше от людей. Прохаживался по пешеходке у зоны маршруток. Застегнулся плотнее, почему-то стало холодно.
Футбол для Столешникова был всегда на первом месте. Он даже из школы своей ушел, чтобы было удобнее ездить на тренировки. Старую школу, куда мама с трудом смогла устроить своего сына, он любил. Школа была действительно старая, она пряталась в изгибах переулков Пречистенки… Это здание помнило царя, войну, коммунизм, перестройку… Новую десять лет назад выстроили на тогда еще московской окраине, и была она типовой, буквой «П».
Через три года, приехав с межрегиональных раньше на пару дней и получив отгул от отца, Юра просто гулял по Москве. Все его друзья сидели за
