– Ну еще месяц здесь. Пока Бергеру командование не передам.
– Поздравляю. У тебя все получится.
Да нет, Варя, тут ты ошибаешься. Дальше – вместе.
– У нас. Ты со мной едешь.
Наконец-то… наконец-то посмотрела в глаза. Удивленно, обиженно, нет… разочарованно.
– Это ты решил?!
Это он решил? Ему казалось, что нет. Все же было понятно… до этого момента: дальше – вместе. Или…? Или это только он так решил?
– Ты здесь сделал такое… Такое… Я не знаю даже, как это назвать…
Столешников молчал. Он-то знал. Не его слова, пусть услышанные однажды. Это братство.
– В общем, что-то, что нельзя бросать ради команды получше, Юра…
Вы сговорились все, что ли?! Да чего ж так душу-то рвете!
– Варь, я никого не бросаю. Команда играет, все работает. Это работа. Должен быть результат, правильно? Результат есть. Едем дальше!
Она снова отвернулась и… всхлипнула, что ли?
– Может, ты и прав. Не знаю. Я не тренер, я врач…
А он…
– А я тренер!
Прямо герой, как сказал… А давно ли ты тренер? Ты сезон бы отыграл с ними, Юра, что ж ты сам себе иногда слабину даешь, любуешься собой…
– Хороший тренер хочет тренировать чемпионов. Юр… Я тебя понимаю. Правда. А вот врач хороший лечит тех, кто к нему приходит, и не мечтает о других больных. Ладно, я пойду. Пока…
Страшное оно, это слово «пока». Когда вот так. И не безразлично, и без надрыва, просто прощаясь.
Хорошо. Пока, так пока.
Бергер нашел его на трибуне. Как компас сюда привел, честное слово.
Пустой стадион – штука странная и интересная. Сидишь, никого нет, горит малое освещение, ни души, ветер гоняет забытый мусор, из зрителей – только птицы. Но ты все равно чувствуешь, как все здесь пропитано эмоциями, чьими-то сбывшимися надеждами, чьими-то похороненными мечтами…
Метеор! Метеор! Метеор!
Маладцы! Маладцы!
Шайбу! Шайбу! – да, такое тоже случалось…
– Не спится?
Бергер плюхнулся рядом, благоухая одеколоном. Хорошим каким-то: вереск, еще что-то. О как, не ожидал…
– Как они?
Понятно, что не спится. Сидел бы тут, что ли?
– В восторге, блин!
– Ну что… ты прав. Видишь, валю в Москву…
– Оно-то понятно…
Бергер привычно поскреб щетину.
– Юра… Вот ты где умный, а где-то вот…
Тук-тук-тук, по сиденьке. Ну, да, понятно, что не дятел. Хотя, как посмотреть…
– В смысле?
– Ты хоть понял, что сделал? У нас теперь команда есть. Человеческая. С игроками, которые хотят играть, и болельщиками, которые хотят болеть. Вот это было важно. И еще…
– Я это не один сделал.
Бергер отмахнулся, вдруг блеснув широкой, ощутимо не новой полоской обручального.
– Если б ты тогда не пришел, я б спился к хренам! А теперь…
И посмотрел на ни разу не виденное у него, старомодное, не тоненькое кольцо:
– Обратно зовут. Завтраки по утрам… завтраки, блин… И у тебя все будет, Юр. Может, не с нами. Но будет.
Да-а-а… будет. Столешников отвернулся, сверлил взглядом газон:
– Ты вообще помнишь, как офигительно быть игроком? Просто выходишь на поле и играешь… Вот тебе мяч, вот тебе ворота. И все. Можешь положить на чемпионаты, на Кубки. Вот эта конкретная игра важна… Выиграл – король. А сейчас…
Что ж все так сложно-то, а?!
