Сделав глубокий вдох, она кивнула.
– Да, хочу, – сказала она как можно более ровно. – Мне очень интересно, что ждет впереди всех старых друзей Серены.
Готов поклясться, леди Клермонт говорила это из дружеских побуждений. Да, она не хотела, чтобы Дэмиан женился на ее дочери, но не верю, чтобы она желала ему зла в целом. Это не касается ее мужа, но справедливо в отношении ее.
На секунду Дэмиан показался пристыженным. Он взял себя в руки и открыл было рот, чтобы рассказать, скорее всего, про свой банк. Но не успел выговорить ни слова, как вмешался лорд Клермонт.
– Да, – сказал он, потянувшись через весь стол к бутылке красного вина, – отчасти нам, конечно, интересно. Но главное – это убедиться, что если у вас есть планы, то они не включают в себя нас.
Эффект был громовой. В одно мгновение все разговоры умерли. Леди Клермонт медленно прикрыла глаза и держала их закрытыми, ожидая надвигающегося шквала. Джон и Алики гадали, почему вдруг их гости решили друг другу грубить. Семейство Лэнгли было шокировано, как и младшие гости, включая меня, леди Белтон напустила на себя свой обычный вид негодующего презрения. В наступившей тишине лорд Белтон громко отхлебнул вина.
– Не включают, – невозмутимо ответил Дэмиан. – Что заставляет вас думать, будто я совершу столь крупную ошибку дважды?
– Прекрати! – вдруг выкрикнула Серена, сверкая глазами. Такой разгневанной я ее никогда еще не видел. – Сейчас же прекрати!
Но было уже поздно.
Лорд Клермонт утихомирил ее резким жестом, потом посмотрел своему противнику в глаза и сделал еще один глоток. Затем медленно и осанисто опустил бокал на стол и, прежде чем заговорить, улыбнулся. Но эта неспешность не помогла скрыть, что он очень пьян.
– Послушай меня, ты, маленький гаденыш…
Сидевшие за столом буквально подпрыгнули. Все по очереди вздрогнули и сжались, как мыши. Леди Клермонт воздела руку и пробормотала нечто вроде «о боже», а может, это был просто горестный стон. Валери Лэнгли завопила: «Что?!», ни к кому конкретно не обращаясь.
Но Дэмиан уже встал.
– Нет, – произнес он. – Это ты послушай меня, надутый, вздорный, надоедливый, маразматичный, тупой, манерный, нелепый паяц!
В предложении было семь прилагательных, и они завораживали. Я не мог представить себе, что семь слов могут изменить человеку жизнь.
Когда Дэмиан только вскочил, это был еще мелкий инцидент, который быстро загладили бы несколько извинений и предложение: «Выпей, старина». Но когда он – не прошло и минуты – закончил свою речь, то исчез из этого мира навсегда, лишившись возможности вернуться. Двери гостиных Англии семидесятых громко захлопнулись перед ним, а в воздухе остался висеть густой дым сожженных мостов.
Лорд Клермонт и сам был ошеломлен, словно его сбила машина и он не вполне понимает, насколько серьезны полученные им раны.
– Как ты смеешь… – начал он.
Но Дэмиан не выдержал. Эту стадию мы уже давно прошли.
– Я? Как я смею? Да кем ты себя возомнил? Старый болван! Какая блажь дает тебе право говорить со мной в таком тоне?
Забавно: все это, за исключением последнего оскорбления лорда Клермонта в адрес Дэмиана, вполне могло быть сказано большинству присутствующих, так что возникло странное ощущение, когда эти слова оказались направлены в другую сторону. За пятьдесят восемь лет жизни к лорду Клермонту наверняка никто и никогда не обращался, хотя бы приблизительно, в такой манере. Подобно всем богатым аристократам, лорд Клермонт не имел представления об истинном уровне своих способностей – немудрено, когда с детства его превозносили за таланты, которыми он не обладал, и сложно удивляться, что он не задумывался над эпитетами, которыми полвека его награждал каждый подхалим. Ему недоставало ума понять, что все они несут обычный вздор и нормальному миру он не способен ничего предложить. Когда лорд Клермонт внезапно почувствовал, что он вовсе не исполненная достоинства фигура, окруженная всеобщим обожанием, а просто дурак, – это было страшное потрясение.
В этот момент леди Белтон весьма опрометчиво решила, что настало время вмешаться.
– Дрянной мальчишка! – Она говорила громко, пытаясь донести свою мысль не только до Дэмиана, но и до всех присутствующих, но, к сожалению, деспотичная манера и пронзительный голос больше подходили для фарса, чем для серьезного выступления. Видимо, ей представлялось, что эта манера придает ей величественности, а на самом деле она напоминала Мари Дресслер в фильме «Обед в восемь». – Сию же минуту прекратите! – завизжала леди Белтон. – И извинитесь перед лордом Клермонтом!
Дэмиан резко обернулся, и не успели мы глазом моргнуть, как вдруг, к нашему общему ужасу, он схватил с доски нож для нарезки хлеба. Это был большой кухонный нож, которым мог орудовать и мясник. Смертельное оружие. Происшествие начало превращаться в настоящий кошмар, уже никому из нас не подвластный. Прошу понять меня правильно: я был полностью уверен, что Дэмиан не воспользуется своим орудием, чтобы причинить кому-то вред, это было не в его характере. Опасность нам не грозила. Но он умело поигрывал ножом, сопровождая свои движения и речь, чтобы воздух звенел от напряжения. Здесь он рассудил правильно. Если до того мы были неподвижны, то сейчас нас просто парализовало.
Медленно и спокойно Дэмиан крался вдоль стола к леди Белтон. Видя его приближение, она вцепилась в подлокотники и вжалась в спинку кресла. Единственный раз в жизни я пожалел ее.
– Ты, убогая старая карга, пугало огородное, психопатка, тебе-то какое дело? – Он ждал ответа, словно это был осмысленный вопрос. Леди Белтон
