– Может быть. Но наверняка больше, чем то, что есть у меня сейчас.
– Тогда, конечно, надо искать, – медленно кивнул он. – Скажи, ты в своих разъездах видишься с Сереной Грешэм?
Вопрос возник из ниоткуда, и у меня чуть не перехватило дыхание. Сегодня мой старый добрый отец выдает сплошные сюрпризы. Неужели он помнит Серену? Откуда ему известно, какие чувства я к ней испытывал? Разве что он превратился в кого-то другого. Мы не упоминали ее имени лет тридцать, и к тому же я никогда не поверю, чтобы отец настолько интересовался моей жизнью, чтобы обращать внимание на мои любовные предпочтения.
– Нет. Так, слегка… Изредка… – ответил я. – На каком-нибудь приеме в Лондоне. Не более того.
– Она же вышла замуж?
– Да.
– Брак счастливый?
– Я слишком мало ее вижу, чтобы составить впечатление. У нее двое взрослых детей, и она по-прежнему живет с ним.
Отец обдумал мой неуклюжий ответ:
– Знаешь, я не уверен, что ты был бы счастлив.
Подобную фразу тяжело услышать от собственного родителя в любом возрасте, но она следовала почти сразу за самым щедрым жестом, какой он мог сделать, и я не хотел отвечать резко.
– Я лишь жалею, что мне не представился шанс узнать, – только и сказал я.
– Ты не стал бы писателем. Застрял бы в Сити. Чтобы заработать столько денег, сколько нужно на ее содержание.
– Не обязательно.
На это он только фыркнул. Уверенность отцов в собственной непогрешимости, особенно когда речь идет о людях, с которыми ты был близок, а он едва знаком, приводит в бешенство. Но опять-таки, после предыдущей части разговора я не хотел лезть в драку.
– Сегодня множество людей живут совсем не так, как их воспитали. Ты, например.
– Возможно. Но моему поколению не дали выбора, и поверь, старые привычки отмирают плохо. Я-то знаю. – Он заметил, что я еле сдерживаюсь, чтобы не вступить в бой, защищая Серену, и смягчился. – Я не говорю, что она мне не нравилась, мне только казалось, что вы друг другу не подходите.
– Ладно, пусть так, – проговорил я и замолчал.
В разговоре повисла неловкая пауза. Отец вдруг осознал, что рискнул вступить в чужую, может быть даже болезненную, сферу. Он шутливо улыбнулся, чтобы снова все наладить:
– Надеюсь, я еще успею познакомиться с новой девушкой, когда она появится.
– Я тоже надеюсь, – искренне ответил я. Мне очень жаль, что он уже так и не успеет.
Остаток дня мы обсуждали завещание. Теперь мне разрешили его прочитать. Дом, как и было сказано, отец оставил моей сестре, а остаток капитала разделил между моей племянницей, двумя племянниками и мной. По моим представлениям, это было не вполне справедливо, поскольку в данном случае Луизу и ее детей следовало рассматривать как одно лицо, но отец при мне позвонил своему адвокату и надиктовал дополнительное распоряжение, которое отдавало мне в собственность все содержимое дома, так что придираться я не хотел. На том и порешили. Его пожелания по церковной службе оказались весьма благопристойны. Все очень скромно, чинное прощание, а не помпезная церемония.
Мы сидели на кухне, заваривали чай, и отец снова заговорил о моей жизни. Миссис Сноу оставила все для чая на кухонном столе, вместе с завернутым в пленку печеньем. Похоже, экономка считала, что он не способен запустить с нуля даже простейшую домашнюю операцию, и, видимо, была права.
– По-моему, Дэмиан зря это затеял, – прервал молчание отец, заливая кипятком дешевые чайные пакетики. – Кончится тем, что ты нарушишь баланс жизни, которая без тебя шла прекрасно. Какой-то мужчина или какая-то женщина вдруг станут в тысячу миллионов раз богаче своих братьев и сестер, богаче любого своего родственника. Перед его или ее матерью встанет задача сообщить мужу, что их старший ребенок – незаконнорожденный. Это будет нелегко.
– А если появление этих денег приведет к тому, что человек, стесненный нищетой, вдруг обретет крылья и добьется грандиозных целей?
– У тебя получается, как в бульварном романе из привокзального киоска.
– А у тебя – как у чиновника из отдела охраны труда.
Он откусил кусок диетического печенья. Даже с печеньем миссис Сноу осторожничала.
– Несправедливо и то, что Дэмиан возложил это бремя на тебя. Да и доверять ему особо нельзя.
– Это так! – Однако я не хотел делать вид, будто не знаю, почему Дэмиан обратился именно ко мне. – К сожалению, у него никого больше не было. Никто другой бы не взялся.
– Может быть. Но мне кажется, он не отдавал себе отчета, на что тебя обрекает.
Это было странное замечание, которого я не предвидел.
– Почему? На что такое особенное он меня обрекает?
– Тебя заставили вернуться в свое прошлое и сравнить его с настоящим. Вынудили вспомнить, чего ты ждал от жизни в девятнадцать лет, сорок лет
