Возвращение на поле
Через несколько месяцев после того, как был закончен рассказ «Посреди поля», я поехал с дочерью во Вьетнам, где мы вернулись на место гибели Кайовы и где я искал то ли прощения, то ли толики благодати или чего-то еще, что способна дать земля. Поле никуда не исчезло, пусть и оказалось не таким, как мне помнилось. «Гораздо меньше, — подумал я, — и совсем не такое страшное, и в ярком солнечном свете трудно было себе представить, что случилось тут двадцать с лишним лет назад». Если не считать нескольких топких мест у самого берега, кругом — сушь. Никаких призраков прошлого я не нашел, просто травянистое поле. Здесь царил мир. Порхали желтые бабочки. Дул ветерок. Раскинулось голубое небо. У самой реки два старых крестьянина, стоя по щиколотку в воде, подправляли ту самую насыпь, на которую мы положили труп Кайовы, вытащив его из грязи. Было тихо. Помнится, в какой-то момент один из крестьян выпрямился и, прикрывая рукой глаза от солнца, уставился на нас через поле, потом вытер лоб и вернулся к работе.
Я стоял, скрестив на груди руки, чувствуя, как давит на меня пережитое. Поразительно, двадцать лет минуло!
Позади меня был припаркован джип, в котором меня ждали моя дочь Кэтлин и прикомандированный к нам переводчик. Я слышал, как они негромко переговариваются. Они уже успели подружиться. «Ни один из них, — думал я, — не понимает, зачем всё это, почему я требовал найти это место». Нам пришлось два часа трястись из города Куангнгай под жарким августовским солнцем по ухабистым проселочным дорогам, и в конце пути — пустое поле черт знает где.
Достав фотоаппарат, я сделал пару снимков, потом замер, глядя на поле.
Некоторое время спустя Кэтлин, выбравшись из джипа, подошла и стала рядом со мной.
— Знаешь, что я думаю? — сказала она. — Думаю, это место воняет. Пахнет, как… Боже, даже не знаю как. Пахнет гнилью.
— Уж точно. Кому, как не мне, знать.
— Так когда поедем?
— Уже скоро, — ответил я.
Она открыла было рот, но осеклась. Нахмурившись, она с секунду смотрела на поле, потом пожала плечами и вернулась в джип.
Кэтлин как раз исполнилось десять, и поездка была своего рода подарком на день рождения: показать ей мир, дать увидеть частицу отцовского прошлого. И она неплохо справлялась, гораздо лучше меня, и за первые две недели ни разу не пожаловалась, пока мы объезжали обязательные достопримечательности. Мавзолей Хо Ши Мина в Ханое. Образцово-показательная ферма под Сайгоном. Туннели Ку Чи. [79] Памятники культуры и важные правительственные учреждения. И все это время Кэтлин как будто упивалась экзотикой, с радостью пробовала диковинные блюда и рассматривала неведомых животных, и даже скучные переезды сносила с добродушной терпимостью. Однако при всем этом казалась немного озадаченной. Война для нее была такой же далекой, как пещерные люди и динозавры.
Однажды утром в Сайгоне она спросила, зачем всё это было.
— Ну, вся эта война, почему люди так друг на друга злились?
Я покачал головой.
— Я бы не сказал, что злились. Просто одни хотели одного, другие — другого.
— А чего хотел ты?
— Ничего, — ответил я. — Остаться в живых.
— И всё?
— Да.
Кэтлин вздохнула.
— Все равно не понимаю. То есть, как ты вообще тут очутился?
— Не знаю, — сказал я. — Потому что должен был.
— Но почему?
Я старался найти для нее хоть какой-нибудь ответ, но в итоге просто пожал плечам.
— Загадка, пожалуй. Понятия не имею.
До конца того дня она была очень тихой, но вечером, как раз перед тем, как ложиться спать, Кэтлин положила руку мне на плечо.
— Знаешь что? Ты ведь иногда бываешь довольно странным, верно?
— Да не особо, — отозвался я.
— Еще как. — Она убрала руку и, нахмурившись, серьезно посмотрела на меня. — Взять хотя бы эту поездку. Столько лет назад случилась какая-то глупость, а ты никак ее не забудешь.
