скандал.
– Это внучка Лили Вейрис? – в лоб спросила она. – Это с ней ты теперь предпочитаешь проводить ночи?
Итон-Бенедикт оторвался от бумаг и впервые посмотрел на собеседницу ясным взглядом.
– Ты о чем?
Психанув, взбешенная женщина развернулась и непроизвольно выпустила когти.
– Я про эту пигалицу! – зарычала она, надвигаясь на любовника. – «Ах, Катрин, – передразнивая, начала она, – ты бы видела эту школу! Этих бедных детей ничему не учат… Преподавателям платят копейки… Департамент образования плевать хотел на школу… Дети живут в отвратительных условиях!..»
Итон отложил бумаги, откинулся в кресле и непонимающе посмотрел на внезапно разошедшуюся любовницу.
– Катрин, в чем дело?
– В чем дело? – фыркнула парда и обличительно ткнула когтем в его сторону. – Ты строил из себя невесть кого, а сам выбрал это местечко, чтобы быть поближе к молоденьким и неопытным. Конечно, с неопытной дурочкой всяко веселей, да? Ее и поучить можно, и в невинность поиграть, и рыцаря из себя построить! Так ведь?
Вздохнув, так ничего и не понявший ректор встал, обошел Катрин и выглянул в окно. Вопреки ожиданиям Катрин, вид приближающейся девушки еще больше испортил его настроение.
Грубо выругавшись, он яростно схватил валяющийся в кресле пиджак, набросил на плечи и, буркнув: «Я сейчас», скрылся за дверью.
Бабушкин совет был прост и прекрасен, вот только готовых решений не предполагал. Размышляя, как исправить ситуацию с Джеромом, я покинула салон красоты и в задумчивости пошла по дорожке мимо магазинных витрин, лавочек и крохотных домиков с кучей квартир.
В конце улицы включенный мозг так и не придумал ничего путного, зато взгляд зацепился за великолепную витрину кондитерской, о которой с таким упоением рассказывала ассистентка бабушки. Зайдя внутрь, я точно в картинной галерее прохаживалась между выставленными образцами кулинарного искусства, пока чуткий нос не уловил знакомый запах. Притормозив у витрины, с легкостью опознала приятно пахнущий пирог с клубничной начинкой, и воспоминания тотчас перенесли меня в тот день, когда Итон-Бенедикт пригласил мокрую пардочку на чай. Все словно встало на свои места.
Шаг первый – извиниться перед ректором. Я была груба, не права и вообще сверх меры эмоциональна. Шаг второй – рассказать ему о сговоре с Маккаличем и попросить совета. Итон-Бенедикт благороден, пусть не по происхождению, но все же… Он обязательно придумает, как исправить мою оплошность и заглушить муки совести. Шаг третий – вернуться на ужин к ребятам. Вне зависимости от моего решения и совета ректора, Джером получит этот вечер, прогулку под луной и мое безраздельное внимание просто потому, что мне хочется порадовать его. Шаг четвертый… Ну, там видно будет!
А сейчас…
– Девушка, – позвала я улыбчивую продавщицу, – мне нужны ваши рекомендации.
Спустя двадцать минут я уверенно топала по тропинке, ведущей к домику директора Варениуса, в котором теперь проживал Итон-Бенедикт. В руках благоухал белый бумажный пакет огромных размеров, в котором лежали пирог с клубничной начинкой, рекомендованные Ширлой вафли, несколько бутылочек со сладкими сиропами и большая полупрозрачная коробка пирожных с заварным кремом. Я хотела купить еще и безе, но на них банально не хватило денег.
Зачем так много сладкого?
Ответ очевиден: примирительная взятка для Итона-Бенедикта. С чего я взяла, что суровое сердце моряка помогут смягчить кондитерские изделия? А с того, что наш новый ректор был диким сладкоежкой!
Да-да! Именно сладкоежкой, и именно диким!
Я обратила на это внимание еще в тот день, когда мы вместе пили чай. Обеденный стол был буквально завален различными сладостями, которые увлеченный разговором мужчина поглощал с таким аппетитом и жадностью, что страшно было смотреть. Если бы я клала столько ложек сахара в чай, у меня наверняка что-нибудь бы слиплось, но организм ректора, видимо, работал иначе. Вторым доказательством пристрастия ректора к сладкому были приторно-сладкие духи его любовницы. Сомневаюсь, что хоть одна адекватная женщина станет душиться чем-то подобным, если только этот запах не доставляет любимому кучу удовольствия. Эх, на какие только жертвы не идут женщины ради своих вторых половинок!
Окрыленная и довольная собственной наблюдательностью, я забежала к себе в комнату, переоделась, захватила одну крайне нужную вещь и решительно двинулась извиняться.
Правда, решимость действовать малость поугасла, едва я подошла к дому ректора и остановилась на крыльце. Просто вспомнила, как перекосилось его лицо от ярости, как он кричал: «Пошла вон!» – и как легко – словно картонная – вылетела в коридор массивная дверь, едва Итон-Бенедикт коснулся ее ладонью. А что, если я ошиблась и вместо пакета с выпечкой ректор предпочтет отбивную из наглой парды?
Ладно, вносим поправки в план действий!
Шаг первый – извиниться и загладить вину перед Итоном-Бенедиктом письменно…
Поставив белый пакет на крыльцо рядом с входной дверью, я порылась в карманах, отыскала смятый листок с давнишней шпорой и нацарапала
