половина саней – пустые. Видать, добычу пихать надумали.
– Мы им напихаем, – процедил я. – Кто их ведет, выяснили?
– Не поверишь! Старый Эйрик Энундсон, прозванный Бескостным!
– Это не тот ли Эйрик, что Ладогу пожег лет двадцать назад?
– Он самый, командир!
– Так это ж сколько ему?
– Да зим пятьдесят, точно. Но крепкий, злой только.
– А почему Бескостный?
Линду захихикал:
– А ему, говорят, одна девка из наших, когда он еще только на Ладогу шел, член свернула! Наверное, без колдовства не обошлось – после того случая у Эйрика ни разу не встал!
– Ну так ему и надо. Наверное, потому и злой, что «без кости»!
– Ага! Так точно!
– Да ладно… Их точно тысяча?
– Даже больше, но самих урман – сотен шесть или семь. Свеи в основном да даны. А остальные – эсты. Это они урман провели мимо Плескова[12], лесами да местами укромными, и прямо сюда.
– Суки… Ладно, отдохни, поешь…
– Да я на ходу! А то эти двинутся скоро. Успеть надо!
– Ну, давай…
А вот я позавтракал. Неизвестно, сколько нам биться, можно и не дождаться «обеда по расписанию».
Вся моя рать расположилась в лесу, в большой роще, где елки перемежались с березами. Отроки сидели вокруг костров, грелись, жевали, болтали, смеялись и даже пели.
Правда, иногда и у самых разбитных тень на чело наползала – смертушка-то рядом ходит. И тогда бойцы занимались делом – мечи острили да секиры, набивали тулы стрелами, чинили щиты, за лошадьми ухаживали.
Скрип снега под тысячами сапог, звяканье тысяч клинков делали воздух густым и вязким, но вот вернулась тишина, и даже треск догоравших костров не перебивало иным звуком.
Как я ни старался устав соблюсти, не все у меня получалось. Кафтаны-то у всех были обшиты тканиной защитного цвета, и шлемы удалось всем однотипные выдать, и щиты. А вот лошадей одинаковых… Где их взять?
Половина животин была местной породы – крепкой, хоть и не шибко грациозной, а другая половина – чистокровные степняки. Кони очень выносливые, резвые, но не смотрелись они даже рядом с тутошними сивками-бурками. Коротконогие, лохматые…
Ну хорошо, хоть эти есть!
Нервно-зябко я потер ладони. Было не холодно, день обещал быть теплым, просто тревога доставала. Давнишний мой рейд, когда мы хазар почикали, виделся сейчас как прогулка.
Викинги – это вам не хазары. Северяне – настоящие воины. Правда, меня утешало отсутствие норегов – вот те действительно норманны! Даны, правда, тоже ничего бойцы, а вот свеи мелковаты, до норегов им далеко, да и в походы дальние никогда не хаживали.
Даны с норегами Париж брали под водительством Рагнара Меховые Штаны, а свеи так, по побережью озоруют. То на деревню тех же эстов навалятся, то пруссов заденут или с карел мзду возьмут…
– Команди-ир!
Я встрепенулся. Мал, который удерживал стяг, картинно выставив ногу, указывал на дальний лес – над деревьями взмыла сигнальная стрела. Ее наконечник был извалян в смоле и подожжен, в полете стрела оставляла по себе дымный след.
– Идут урмане… – проворчал Крут.
Похлопав по шее своего воронка, он легко вскочил в седло.
– Боевая тревога! – рявкнул я. – Строиться!
Протяжно взвыли трубы, и все сразу пришло в движение. Заскрипел снег под множеством ног и копыт. Выехали конники, постепенно занимая свои места в строю и образуя более-менее четкие квадраты, приятные начальственному глазу. Строй – это порядок, это структура, придающая форму первобытному хаосу, свойственному варварам. О, с этого и начну.
– Братие! – гаркнул я, поднимаясь на стременах. – Держите строй! Помните: урмане – это дикари, не придумавшие ничего лучшего, чем наступать «свиньей»! И не считайте их число! Пока мы в строю, мы сильнее! Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!
Воинственные возгласы разошлись по строю, колыша копья – словно ветер тростник клонил.
