Свежая смена отроков осклабилась:
– Есть!
Заскрипели колеса, затрещали храповики. «Тестудо» медленно тронулась в путь. Задняя стена у машины отсутствовала, так что внутри было и свежо, и светло.
– Тяжелая… – пропыхтел Прастен.
– Зато ни одна сволочь не достанет! – резонно заметил Мал, тянувший рукоятку на себя. – Ну-ка, дружно! Взяли!
Скрипя колесами по камешкам, гулко сотрясаясь, «черепаха» ползла вперед.
– Харэ! Вижу доски!
Это были не доски даже, а здоровенные плахи с толщиной шпалы. По ним «тестудо» подкатила к самым воротам. Сверху тут же затюкали стрелы, глухо прогрохотала каменная глыба. А потом с потолка закапало.
Я подставил ладонь и хмыкнул:
– Тепленькая пошла! Готовимся.
Отворив дверцу в лобовой стенке «черепахи», я увидел крепко сколоченные ворота, висевшие на пудовых петлях. Подумав, я не стал укладывать мину у ворот, а крикнул:
– Молоток! И гвозди!
Гвозди в этом времени были штучным товаром и весьма дорогим, но на что не пойдешь ради победы. Вколотив гвозди, я подвесил на них мое взрывчатое устройство.
Осторожно распустив фитиль, я поджег его и скомандовал:
– Ходу!
Отроки налегли на рукоятки, а я пуще всего боялся, что с башни плеснут водой – и затушат бикфордов шнур. Но нет, не догадались.
«Черепаха», грузно валясь, покинула засыпанный ров, и в это время грянул взрыв.
Мина рванула, расшвыривая осколки. За вспышкой огня и дымом не видно было, чего же я добился, но когда с треском и грохотом просела, обваливаясь, воротная башня, стало понятно, что мы с Мишкой даже переборщили с мощностью заряда.
Мина не просто вынесла ворота, раскидав их по бревнышку, но и разрушила почти всю башню.
Дружина знала свой маневр – взрыв должен был послужить сигналом к атаке. И бойцы не подвели – бросились на приступ со всех ног.
Думаю, они были даже несколько разочарованы, поскольку никакого боя не случилось. Защитники крепости были настолько перепуганы «громом и молнией», высадившими городские ворота, что не сопротивлялись, бросали оружие и сдавались.
Если уж сами боги воюют на стороне Олега, то сопротивление бесполезно. Откуда им было знать, что тут не боги постарались, а скромные волхвы?
Самой боеспособной единицей сборного смоленского войска оказался урманский хирд – человек сто пятьдесят опытных хольдов и молодых дренгов, скандинавских отроков.
Командиром отряда числился здоровенный Олаф-хевдинг, громила с забавными рыжими косичками, торчавшими из-под шлема. Небрежно отодвинув Мала, он приблизился к Олегу и пробасил на приличном русском:
– Мой хирд не бросает оружие, конунг, потому что хочет служить под твоим началом. Мы согласны на обычные доли в добыче и клянемся быть верными.
Подумав, Олег ответил:
– Я принимаю твой хирд с одним условием: вы будете исполнять любой мой приказ без разговоров и обсуждений. Так принято в моей дружине, и это закон для всех.
– Раз для всех, то мы согласны! – прогудел Олаф.
Хирд проревел нечто одобрительное, а хевдинг помялся и спросил:
– Скажи, конунг, могу ли я видеть ярла, который разбил Эйрика Энундсона?
– Можешь, – улыбнулся Олег и указал на меня: – Вот он.
Громко сопя, Олаф осмотрел меня и поинтересовался:
– А что стало с самим Эйриком Бескостным?
– Его повесили, – любезно ответил я.
– Эйрик был глуп, – проворчал хевдинг. – А я умен.
Что ж, доля истины в этом мнении присутствовала…
На следующий день, оставив пару сотен войска в Смоленске и назначив посадника, Олег Вещий двинулся вниз по Днепру. На Любеч.
Любеч – это Полесье, и местные так же рубят избы, как и на севере. Киев, где «малообеспеченные слои населения» роют себе землянки и лепят мазанки, располагается южнее.
