Тургеневым «почти ювелирской». Достоевский для тебя авторитет? А Тургенев? А я?
– Да кто вас знает, я же не читал, может, вы все гении хреновы, – сдался Моисеич. – Вот Солженицын твой совершенно точно фуфло. Как историк говорю.
– Нафиг мне сдался твой Солженицын! Может, для тебя и Розенталь не авторитет? – бахнул Коля из главного калибра.
– Розенталь… – задумался Моисеич. – Фамилия «Розенталь» мне безусловно знакома…
– Ага!..
– А кто это?!
– Ага! – повторил Коля. – А я его своими глазами видел – вот прямо как тебя!
И торжествующе умолк, глядя на историка сверху вниз.
– Срезал, – признал Моисеич. – А чего у тебя морда красная и глаз какой-то шальной? Извини, конечно.
– Да я это… Вторую неделю в штопоре. Вот, хочу занять голову чем-нибудь серьезным, чтобы о плохом не думала.
– У-у… В таком состоянии, друг ситный, я бы тебе антисоветчину не советовал, прости за аллегорию, или как это у вас с Розенталем называется.
– Тавтология. А почему не советуешь?
– Человек в запое восприимчив ко всякой наукообразной фигне, – авторитетно заявил Моисеич. – Несмотря на образование. Как ни странно, особенно страдают технари. Им кажется, что они своей алгеброй поверят любую гармонию – вот и пролетают на сущей ерунде вроде «Воспоминания о будущем» или агни-йоги. Видал я таких фраеров… А у меня антисоветчина – по профессии, историческая. Это, друг мой Колька, на редкость сволочная писанина. Она, с понтом, все объясняет про нашу многострадальную родину. Прямо так объясняет, не придерешься. В нее без подготовки лучше не соваться.
– А ты меня – подготовь!
Моисеич поглядел на Колю с сомнением.
– Зачем?
– А я, когда пить брошу, сяду писать роман!
В первую секунду Коля сам испугался сказанного, а потом решил, что сто бед – один ответ, и добавил:
– Исторический!
Мать моя женщина, что я несу, подумал он. Наверное, мне просто одиноко и немного страшно, и хочется поговорить.
– И по какой эпохе? – спросил Моисеич, глядя на Колю уже не с сомнением, а с некоторой опаской.
– Допустим, про Бунина. Не решил пока.
– Да кто ж тебе даст!
– Почему?
– Потому что Бунин революцию не принял и напечатал про нее в Париже книгу «Окаянные дни». Слыхал про такую, нет?.. Погоди. Тебя с работы, что ли, выгнали? – догадался наконец Моисеич.
– Как ты узнал?
– Ну а зачем еще журналисту бросать пить и садиться за роман?
Коля поправил очки и уставился в стену.
– Понятно, – сказал Моисеич. – В таком разе ты совершенно прав, будем тебя готовить. Углублять образование, чтобы ты по пьянке не ударился в ревизионизм. Пошли… Писатель!
Библиотека Моисеича тянула как минимум на приготовление к совершению преступления по статье 190 УК РСФСР, а если следователь попадется упертый, то и на полноценную «диссидентскую» 70-ю. Коля сразу ожил и потянулся к полкам.
– Ручонки-то шаловливые прибери! – буркнул Моисеич, доставая первый том «Истории СССР с древнейших времен до наших дней». – Вот тебе, начнешь с азов.
– Ну чего ты со мной как с маленьким…
– Ты когда историю сдавал?
– В университете! – сообщил Коля со значением.
– На вступительных! Ты не знал уже тогда ничего, а сейчас вообще ничего не знаешь. Тебя собьет с толку любой шарлатан. Хочешь, я сейчас на пальцах докажу, что варяги это славяне, а потом что варяги это скандинавы, а потом обе версии разоблачу, но между делом аккуратно вверну, что всю работорговлю тогда держали евреи, продавали русских направо и налево, сволочи, и ты эту парашу слопаешь, как миленький?
– А правда – евреи?.. – поразился Коля.
– Да никто не знает. Иудеи… Короче, не спорь с преподавателем. Я тебе нарисую схемку, как правильно читать первый том… Да, Коля, с учебным пособием надо уметь работать! Этому тоже надо учиться! Здесь тебе не Достоевский, который пописывает, а ты почитываешь!.. Эй! Руки, говорю!
– Да я только посмотреть.
