Оказалось, родичи тоже помнили этот мой жениховый наряд. У лесных братьев проблемы с поиском вещей не было, так что, когда я, на ходу затягивая ремешки на перевязи меча, подошел к их разодетой толпе, встречен был шутками и смехом. Тем более что за время похода я слегка раздался в плечах и подрос. Платье показалось мне слегка тесным и неудобным. Благо, острые языки не успели добраться до этого. Загудели трубы, взвыли горны, тяжелые ворота острога распахнулись, и в деревянную временную крепость стали въезжать десятки блистательных всадников и всадниц. Доспешные дружинники выглядели просто угрюмыми воронами на фоне стаи зимних снегирей.
А следом катили изукрашенные повозки скоморохов. Вели пару откормленных, с лоснящимся осенним мехом, ручных медведей. Обнаженный по пояс человек выдыхал высоченные языки пламени и тушил горящие щепки об язык. Звенели бубенчики, в воздухе кружились хороводы разноцветных мячиков, неведомая яркая длиннохвостая птица на переносном насесте вопила человеческим голосом.
Шум получился неимоверный. Воины, выстроенные вдоль центральной улицы и вокруг парадной площади в полки, выпучив глаза, разглядывали этот взрыв красок и звуков. И если бы в этот момент на нас напал враг, наверняка большинство бы решило, что это часть представления, и не тронулось бы с места.
Ратомир морщился, с трудом после бессонной ночи выдерживая такое давление. Пока наконец шутовская армия не расступилась и вперед на двух белоснежных лошадях, не выехали брат с сестрой – дети аргардского князя Дамира.
Фанир оказался по-степняковски смугл и широкоскул. Но одет был в орейский расписной камзол, да и на боку висел простой прямой меч, а не изогнутый однолезвийный, как у кочевников. Легко, словно не осталось за спиной многих верст пути верхом, спрыгнув с седла, княжич с удовольствием обнялся с широко улыбающимся принцем.
Серафима была нежна и с виду хрупка. Снежно-белый бриллиант лица в оправе из угольно-черных густых волос. Огромные светло-карие глаза, впрочем, не выглядели вечно удивленными, детскими, как у кукол. Мне показалось, в ореховой глубине проскочили задорные искры, когда ошалевшие Яролюб с Паркаем, пихая друг друга локтями, поспешили к белой кобылице, чтоб предложить руку девушке, надумавшей сойти с седла.
– Добро пожаловать в Чудск, – поклонился седой Варшам.
– Рад тебя снова видеть, принц, – прежде раскланявшись в ответ с комендантом крепости, обратился к Ратомиру княжич. – Вижу, ты все-таки дошел до конца.
– Да, друг. И встретил там… Арч? И встретил там Арча.
Пришлось покинуть уютную тень за спинами высокорослых воевод и выходить вперед. Учитывая тесноту рукавов и брюк, готовых лопнуть по швам от любого неосторожного движения, получилось у меня не особо впечатляюще.
– Знакомься, друг, – похоже, даже не заметив заминки, продолжал принц. – Это Арч Белый, сын Ветви Белого.
– Из леса? – чему-то удивился княжич.
– Откуда же еще? – в ответ удивился я.
– Ого, – совсем не по-княжески протянул второй сын Дамира, и поклонился. – Мое имя…
– Это Фанир, – поспешил представить гостя принц. – Мой друг. Всю прошлую зиму мы вместе гоняли гэсэровских разбойников по степи.
Воеводы наконец поделили руки дочери князя, она спустилась с седла, подошла и встала рядом с братом. Ратомир запнулся и порозовел.
– А это Серафима Дамировна. Младшая сестра Фанира.
– Здравствуй, Ратомир, – приятным голосом поздоровалась она. Ей я с удовольствием поклонился. – Здравствуйте, Арч Белый из Великого леса. Спасибо вам, что помогли принцу.
Пришлось, рискуя целостностью платья, кланяться еще раз.
– Очень любезно с вашей стороны посетить наш скромный лагерь, – принялся бормотать невесть что ошалевший от ласковых слов Ратомир. – Очень любезно и совершенно неожиданно…
– Граф ДеТарт прислал приглашение на Ritterturnier, – пояснил княжич. – Осень выдалась сухая да спокойная. Мы с сестрой подумали, да и собрались… Говорят, там и король немецкий будет…
Принц отшатнулся так, словно его ударили. Бубраш согнул колени и покрепче перехватил секиру, почувствовав настроение командира. Я, да наверняка и все остальные воеводы, положил руку на навершие меча.
– Ritterturnier? – простонал непонятное чужеземное слово Ратомир. И вдруг взглянул на меня так, как мог бы посмотреть ребенок, на глазах которого только что утопили щенка.
Отблески пламени факелов скакали по раскрасневшимся лицам. Алые языки огня нервно бились в слабом ветерке сквозняка, наполняя небольшой зал причудливой мозаикой света и темноты. Хаотично подчеркивая или скрывая морщинки и оспины, разукрашивая волосы немыслимыми, неожиданными оттенками. Собаки, ссорящиеся за лакомые кусочки во тьме углов, шипение капающей в чашки с водой смолы с наспех сделанных факелов, добавляли к какофонии света беспорядочность звуков. Да еще ползающий на корточках Иса-хан, в дорогом, расшитом золотыми нитками халате и с лицом идиота…
Припозднившийся ужин казался сном. Отрывистым, бессмысленным кошмаром ни о чем, из тех, после которых лежишь подолгу, весь в холодном поту,
