Увидев меня, презрительно усмехнулся, а мои щеки покрылись румянцем.
Задира и драчун, значит? Адъютант альтарского посла, значит? Сопляк, которому место в штабе, пока другие проливают кровь?!
«Вы не можете рисковать жизнью Оракула, госпожа», – напомнил Умник.
– Знаю, – ответила я и опустила лицо. – Моя бедная девочка… мы выстоим, правда?
Я погладила живот, и щеку мне пощекотал теплый ветер. Я приложила к лицу ладонь, словно дотронулась до своей малышки. Конечно, она спит и видит во сне пшеничное поле и всадников, несущихся, как лавина.
Я снова обернулась, холодея. На горизонте было черным-черно, воздух полнился лязгом и грохотом, тоскливо пели трубы. Кто-то дернул меня за рукав, и я обернулась, встретившись глазами с хмурым Фа Дэ-Мином.
– Бережет тебя брат, не так ли? – осведомился он, глядя исподлобья и опираясь на трость.
– Бережет, – отозвалась я.
Лицо капитана исказилось в мучительной улыбке:
– И я пропускаю битву… снова.
– Вы еще не оправились после ранения, капитан Фа, – заметила я.
– Грустно быть калекой и неудачником, – скривился он.
Я рассеянно ответила:
– Не везет на войне, повезет в любви.
И тут же со стороны послышалось визгливое:
– Окружают!
Выдернув пистолет, я отпрыгнула и обернулась.
Чернота теперь приняла вид гигантской подковы, занявшей половину неба. Лавина текла не только впереди, но и сбоку. Воздух гудел, земля под ногами тряслась, где-то уже раздавались первые выстрелы.
«Да сколько же их там?!» – мысленно воскликнула я.
«Легион», – мрачно ответил Умник.
Голодные, сверкающие багровыми глазами, жадные до крови, черные всадники походили на тучи саранчи. И эта саранча неумолимо неслась на лагерь.
Первый выскочил прямо из-за блиндажа.
Я услышала только, как заверещал Ченг. Потом захлопали выстрелы, остро пахнуло порохом. Черный скакун с выпирающими ребрами взлетел на крышу блиндажа, словно у него были крылья. Я запрокинула голову и увидела, как из круглых раздувающихся ноздрей вырывается белый пар. Всадник привстал на стременах, его фигура, облаченная в латы, казалась слишком огромной, чтобы принадлежать человеку. Огромный и худой – так мог бы выглядеть Кощей из русских сказок. А лица у всадника не было: вместо него клубилась чернильная тьма, в которой злобно вспыхивали угли.
Я вскрикнула и выстрелила.
Отдача ударила в плечо.
Конь всхрапнул и привстал на дыбы. Кто-то выстрелил рядом. Я видела, как пули попадают в тощую грудь скакуна и… проходят сквозь него, не встречая никакой преграды. Еще выстрел! Всадник лопнул, точно наполненный чернилами шар. Я зажмурилась и прикрылась руками, пытаясь уберечься от летящих во все стороны брызг. Но ничего не почувствовала: и конь и всадник растворились в воздухе черным туманом, надо мной кружил пепел и медленно оседал на траву.
– Это… это какая-то магия, – пробормотал стоявший рядом Фа Дэ-Мин, сжимая пистолет.
Скорее всего, во второй раз выстрелил он.
– Да. – Я положила ладонь на грудь, ощущая под формой спасительный кулон. – Это магия.
Потом черная лавина накрыла лагерь.
«Как их остановить? – прокричала мысленно я, обращаясь к духам. – Как остановить этих тварей?»
«Мы не знаем, госпожа, – виновато ответил Забияка. – Мы никогда не сталкивались с ними раньше».
«Мы не знаем, госпожа, – повторил Умник. – Но можем защитить вас».
Второй всадник вылетел прямо на меня. Я вскинула пистолет и прицелилась, и в тот же миг меня вдруг окутало полупрозрачное белесое облако. Так бывает, когда выходишь из парилки: пар клубился, переливался, как мыльный пузырь, и то здесь, то там в этом пузыре вспыхивали то алые глаза Забияки, то сапфировые – Умника.
Конь ударил по пузырю копытом.
Я видела, как из моей импровизированной защиты тут же выросли шипы. Конь заржал – не так, как ржут наши земные лошади. Это ржание походило на скрип несмазанной телеги, на звук, с каким гильотина опускается на шею преступника. Пронзительный, отвратительный звук!
