посещение Ислингтона целое событие. Я решила, что не будет вреда, если она узнает о некоторых королевских дворцах, в которых я жила. Нэн таращила глаза, слушая мои воспоминания о банкетах и праздниках, я рассказывала, как длинная вереница придворных переезжает с места на место; в кортеже можно увидеть самых красивых лошадей и целую армию гвардейцев в ливреях.
– Ты, конечно, видела, как королевский кортеж проезжает по улицам или проплывает по реке на барках? – спросила я.
– Да, видела, – ответила Нэн. Глаза у нее готовы были вылезти из орбит от удивления. Мне кажется, ее воспоминания настолько живы, что она как будто переживала все заново. – На параде по случаю коронации я была одета пастушкой в живой картине в Чипсайде.
– Я помню эту живую картину.
– Так вы, наверное, и меня видели! – Голос Нэн звенел от возбуждения.
– А ты – меня. – Я улыбнулась в ответ, но тут же вспомнила, как меня унизили, посадив едва ли не в самую последнюю коляску, хотя по праву рождения я должна была ехать верхом рядом с королевой.
– Что с вами? – спросила Нэн.
Боль стальным обручем охватила живот.
– Ах, Нэн! – сказала я. – По-моему, младенец просится наружу.
Меня затрясло от страха; я не в силах была представить, как ребенок выберется из меня. Нэн побледнела.
– Ступай и приведи леди Уорнер, – велела я, стараясь сдержать дрожь в голосе. – И попроси ее послать за повивальной бабкой.
Когда Нэн ушла, я подошла к двери.
– Ребенок просится наружу, – сообщила я Шару.
Его лицо просветлело.
– Ребенок – благо, когда бы он ни пришел в наш мир, миледи, а этот вполне может стать следующим королем Англии!
Конечно, и у меня иногда появлялись такие мысли: возможно, в один прекрасный день я стану матерью короля. Прежде такие мысли меня не слишком радовали, а сейчас я радовалась. Почему бы и нет? Случалось и не такое. Кроме того, разве сама Елизавета когда-то не была узницей в этой самой комнате?
Вестминстер, декабрь 1561 г.
Две женщины сидели в углу большого зала, сблизив головы.
– Мэри, мне удалось ее повидать, один ее охранник – старый приятель моего мужа, – рассказывала Левина шепотом, – ему удалось провести меня к ней на часок. Мы притворились, будто я помощница повивальной бабки и должна посмотреть, отчего у ребенка колики.
– И как вы ее находите?
– Она выглядит на удивление хорошо. Она так радовалась своему маленькому лорду Бошану, что, похоже, забывает о том, где находится. А в башне напротив содержат ее мужа. По словам Кэтрин, охрана позволяет ему время от времени тайком навещать ее.
Левина пришла в ужас, узнав о том, что Кэтрин заточили в Тауэр, и была опечалена оттого, что вести так долго добирались до нее в Брюгге. Она немедленно вернулась в Лондон, но ей бесконечно долго пришлось ждать, чтобы пересечь Ла-Манш, потому что погода была не по сезону штормовой.
– Значит, у нее там есть друзья.
– По ее словам, Уорнер и его жена к ней очень добры, и пара охранников ее поддерживают. Похоже, что и заместитель начальника тюрьмы на ее стороне. Правда, ее предупредили, чтобы она никому не доверяла, даже служанке Нэн, которая выглядит, по-моему, очень доброй. Мне пришлось напоказ долго смешивать настойки для роженицы, пока служанка не ушла по делам.
– Интересно, что у нее там за друзья… – Вид у Мэри был задумчивый, встревоженный. – Почему они ее поддерживают – не по политическим ли мотивам?
– Да, если она станет центром какого-нибудь серьезного заговора, могут возникнуть самые тяжелые осложнения.
– А ведь у нее теперь есть сын. Как по-вашему, что предпримет королева?
– Невозможно угадать. – Левина не стала повторять кое-что из того, что она слышала; многие шепотом произносят слово «казнь», но слухи не всегда оказываются правдой. Похоже, королева убеждена, что свадьба Кэтрин была частью заговора, имевшего своей целью ее свержение. – Мэри, а как она относится к вам?
– Меня держат на расстоянии, – ответила Мэри, поникая на глазах, как цветок, оставшийся без воды.
– Кэтрин просила сделать для вас небольшой подарок… Сказала, вам приятно будет получить портрет племянника. – Левина достала что-то из складок платья и украдкой передала Мэри. Мэри увидела миниатюру с изображением сестры и маленького лорда Бошана на руках. Младенец был поразительно похож на мать. Его ручка просунута в ее меховой воротник – трогательно интимный жест, – а на платье Кэтрин висит миниатюрный портрет Гертфорда; в каком-то смысле Левина выполнила семейный портрет.
Мэри какое-то время молча смотрела на миниатюру; Левине показалось, что она вот-вот заплачет, потому что лицо у нее исказилось.
– Это вы придали ей такой безмятежный вид или она такая на самом деле? – спросила она наконец.
