упал в обморок рядом с трупом жертвы. Никто в тот момент не озаботился ликвидацией самого Николаева. Мало того, выяснилось, что тот не будет давать показания, продиктованные ему следователем. Дело сводилось не к громкому политическому процессу, а к скромному суду над маниакальным террористом- одиночкой.
Сталин лично выехал в Ленинград, чтобы лично проконтролировать выполнение его плана. На запасной путь Ленинградского вокзала подали спецпоезд, к которому был прицеплен бронированный вагон генсека. Пашка провел анализы во всех помещениях и доложил, что можно ехать.
— Поедешь с нами! Купе для тебя найдется! — приказал ему Хозяин.
Салон-вагон состоял из купе проводников, двух купе охраны, спального купе вождя, кабинета с большим столом, за которым можно было проводить совещания, кухни, душа и туалета. В одном из купе охраны Жихареву выделили полку. Ту ночь Сталин провел один, ни с кем не общаясь. Утром прибыли в Питер. Среди встречавших выделялся начальник Ленинградского управления ОГПУ Филипп Медведь. Из окружавших его чинов Медведь выделялся ни огромным ростом и количеством ромбов в петлицах, а пепельно-серым цветом лица. Расселись по машинам. Ягода махнул Пашке, чтобы тот сел на заднее сиденье его авто. Сам же Генрих Николаевич уселся рядом с водителем и всю дорогу насвистывал веселый мотивчик из оперетты.
Приехали в Смольный. Сталин, Ворошилов, Ягода и несколько высоких начальников ОГПУ прошли в кабинет Кирова.
— Вы допустили преступную халатность в обеспечении охраны Кирова! — обратился Сталин к Медведю, выслушав его доклад о подробностях убийства. — Из-за вашей небрежности в работе мы потеряли одного из лучших учеников великого Ленина. Что будем делать, товарищи?
— Под суд их надо: и Медведя и Запорожца, — ввернул Ворошилов.
— Товарищ Сталин! Разрешите сказать! — чуть слышно выдавил из себя Медведь.
— Вы уже все сказали своей работой! Товарищ Ягода! Освободите нас от общества Медведя!
— Руки назад! — скомандовал Медведю начальник следственного отдела ОГПУ Миронов и защелкнул на них наручники. С Медведя содрали петлицы и орден.
— Пусть посидит на Литейном! — распорядился Хозяин.
Увели Медведя. Ввели привезенного с Литейного Николаева. Ночью он пытался покончить с собой — бился головой о стену камеры. Его голова и руки были забинтованы. На некогда светлой рубашке запеклась кровь.
— Зачем вы убили такого хорошего человека? — ласково обратился Сталин к Николаеву.
— Я стрелял не в Кирова — я стрелял в партию! — ответил тот.
— Где вы взяли оружие?
— Спросите у него! — кивнул Николаев забинтованной головой в сторону Запорожца.
— Уведите его и подождите в приемной! — приказал Пашке генсек.
— М…! — услышал Жихарев голос Сталина, когда закрывал дверь.
Усадив Николаева на стул секретаря, Жихарев встал у окна, чтобы пресечь попытку выброситься из окна. На подоконнике лежал окровавленный картуз Кирова. На него тупо смотрел убийца. Вскоре вывели Запорожца, тоже без петлиц и нашивок.
— Зайди! Тебя Хозяин зовет! — выбежал из кабинета Миронов. — Я с ним побуду.
— Столь глупой работы, такого идиотизма от органов я не ожидал! — Сталин в раздражении ходил по кабинету. — Процесса не будет! Будет этот придурок, брызгающий слюной со скамьи подсудимых… Лучше бы он вообще замолчал!
— Разрешите доставить арестованного на Литейный! — обратился Жихарев к вождю.
— Вези! — махнул рукой Хозяин.
— Велено отвезти его на Литейный, — сказал Пашка Миронову, выйдя из кабинета.
— Сейчас организую машину!
— Можно воды? — облизывая губы, спросил Николаев.
Закрыв спиной стаканы и графин, стоявшие на тумбочке, Жихарев добавил в один из них несколько капель из флакончика, который всегда носил с собой.
— Пейте! — протянул он стакан Николаеву.
В поданной машине разместились Пашка и паренек с кубиками в петлицах (лейтенант — авт.). Между ними усадили убийцу. Через пять минут Николаев завертелся, начал хватать ртом воздух. Лицо его посинело, изо рта потек ручеек пены. Несколько хрипов, судорога пробежавшая по телу — и на глазах у изумленного молодого человека Николаев умер.
— Готов! — констатировал Пашка.
— Что же будет?! Что же будет?! В лазарет! — заметался под навалившимся на него трупом паренек.
— В лазарет не надо! В морг! — велел Жихарев водителю.
К пашкиной радости, моргом Литейного командовал его знакомый по институту Коля Файбышевский.
— Принимай погибшего в автомобильной катастрофе! И дай спиртика — покойничка помянуть! — распорядился Пашка после приветствий.
