отказались от показаний, выбитых у них на следствии. Однако председатель суда маршал Блюхер словно оглох, сделав вид, что не слышал отказов. Всех подсудимых приговорили к расстрелу. В драном красноармейском обмундировании их вели в подвал военной коллегии Верховного суда.
— Да здравствует товарищ Сталин! — кричал бывший командарм первого ранга Якир, которого вели под руки дюжие молодцы.
— Может быть, отвезти их во Внутреннюю? — спросил Пашка Ежова.
— Нет! Во Внутренней тюрьме люди работой перегружены. Прикончат этих здесь! А ты не беспокойся — все, что причитается тебе за труды — получишь!
У Пашки сложились странные отношения с наркомом. Он то приближал Жихаерва, то отдалял его. Так во время выборов в Верховный Совет СССР Ежов сам предложил Пашке стать его доверенным лицом. Поехали в город Горький, где баллотировался нарком внутренних дел. Встреча с избирателями проходила в недавно построенном Дворце культуры работников автозавода. В соответствии с инструкцией, Жихарев вошел в здание первым. Войдя, он попытался придержать дверь, державшуюся на тугих пружинах. Рука в перчатке заскользила, дверь вырвалась и ударила по лбу наркома. «Ё… твою мать!» — заверещал полутораметровый Ежов, отброшенный на руки сопровождавших его лиц. Вышли на сцену. Зал, рассчитанный на несколько тысяч человек, встретил наркома овацией. Раскланиваясь с залом и аплодируя самому себе Ежов, цедил сквозь зубы нецензурщину в адрес сидевшего рядом Пашки. Наконец, аплодисменты утихли. Жихарев зачитал биографию наркома и предоставил ему слово. Жуткую картину всеобщего заговора нарисовал тот в своем выступлении.
— Везде и всюду враги. Они есть на каждом заводе, в каждом колхозе, в каждом учреждении. Вы думаете врагов нет здесь? — спросил он, подойдя к краю сцены. — Есть! И их много! Но недолго им гулять по нашей родной советской земле! Всех возьмем!
С этими словами Ежов взметнул вверх свой крохотный кулачок. Овация была ему ответом.
— Да здравствует товарищ Ежов! Даешь ежовые рукавицы для врагов народа! — неслось из зала.
В ту же ночь арестовали всех, кто присутствовал на встрече с наркомом. Пашка же больше месяца не показывался на глаза начальнику.
С первых дней своего руководства Ежов приступил к реорганизации аппарата НКВД.
— Все вы разложены, избалованы высокими чинами, полученными не по заслугам, — заявил он на одном из совещаний. — У нас больше, чем в армии народа, имеющего генеральские звания. С этим будем кончать! Заодно посмотрим: все ли соответствуют имеющимся у них званиям. Не обессудьте, но многим придется расстаться с большим числом ромбов и шпал в петлицах. Враги проникли в органы. Поэтому упорядочивание званий будет производиться одновременно с поголовной проверкой всех наших сотрудников! Мы возьмем всех шпионов и диверсантов, окопавшихся в нашем аппарате!
После этого совещания всем работникам органов вдвое были повышены должностные оклады. Одновременно почти все они были понижены в званиях. Маршальские звезды и по четыре ромба в петлицах сохранили лишь нарком и его ближайшее окружение. Пришлось снять один ромб и Жихареву.
— Все, кто имел по два ромба, их потеряли. Мне, правда, с трудом, удалось убедить Ежова сохранить тебе один ромб, — сказал Пашке Хозяин. — Ты знаешь, что такое органы. Они и меня могут проверить и мне могут отказать!
Несколько иначе представил дело Ежов:
— С большим трудом удалось убедить Хозяина оставить тебе один ромб. Ты знаешь его непреклонность и представляешь, чего мне это стоило!
Одновременно шла проверка работников органов. Это было уничтожение всех неугодных Ежову. Сначала арестовали служивших в аппарате латышей — тех самых бывших латышских стрелков, что перешли на сторону революции. Среди них было немало членов партии с дореволюционным стажем.
— Развели шпионское гнездо! — говорил Пашке один из высоких чинов, которому поручили ведение дела латышей. — Крепкие орешки! Многие еще при царизме тюрьму и каторгу прошли.
— Как же тебе удается такие крепкие орешки столь быстро раскалывать? — поинтересовался Жихарев.
— Так, ведь тюрьма у нас — не царская! Примитивно там работали, в белых перчатках. Не желали господа пачкаться. А мы — народ попроще! Все интеллигентские штучки отбросили. Поэтому и раскрываемость преступлений у нас стопроцентная.
— Поделился бы опытом! — попросил Пашка.
— Попались мне в букинистическом магазине две старинные книжки. Одна — «Средневековые пытки и казни», другая — «Восточные пытки». Пара приемчиков из этих — и дают показания, как миленькие!
Через две недели после этого разговора покончил с собой в камере бывший начальник контрразведки Артузов, которого допрашивали с помощью средневековых пыток. На совещании Ежов рвал и метал:
— М… ки! Это же — главный участник следствия! И ему позволили умереть!
— Артузова допрашивали с применением средневековых пыток. Не наши методы! Его запытали, — вкрадчивым голос сказал майор госбезопасности, заместитель пашкиного знакомого — любителя пыток.
— Вы считаете такие методы нецелесообразными? — впился в него взглядом Ежов.
— Я считаю любые методы целесообразными, товарищ нарком! Но при этом люди не должны гибнуть! Они должны давать показания, а не умирать!
