Расстрел
Не то что гипс снять, мне перевязку сделать не успели. Толпу военнопленных опять рассортировали, часть согнали в колонну, в эту часть попал и я, — и погнали по дороге. В этот раз нас охраняли не в пример серьёзнее.
Прошёл дождь ночью, мы все промокшие, продрогшие за ночь под дождём, месили грязь, в которую превратилась дорога. Через два часа проглянуло солнышко, но согреться не получалось — голодный, меня бил озноб. Может, жар от раны?
К закату пригнали нас к полустанку, где нашу колонну влили в толпу пленных. И не только пленных. Очень много было мужиков в гражданской одежде. Начались пересуды меж пленными, прислушался. А-а, немцы хватают всех без разбора, у кого в штанах что-то болтается и оно не выбелено сединой.
Подогнали паровоз и состав товарных вагонов. Не удержался, хмыкнул — сразу видно, не уместится такая толпа в эти теплушки. Где она, хвалёная немецкая расчётливость?
Паровоз подавал вагоны к пандусу, «утрамбовщики» из хиви-предателей заталкивали людей в вагоны плотно, как шпроты в банку в Риге.
Последний вагон, я всё ещё стою на земле. Наша колонна пришла последней. Мы не влезаем. Ну, вот. Полна коробочка.
Меж немцами начался срач. Лай на их собачьем языке.
— Нас обратно погонят? — спросил кто-то.
— Нет, — ответил я.
— Тут оставят?
— Нет.
— А как?
— Сейчас и решают. Кто будет расстреливать, — оскалился я.
— Как так-то?
— Чё вы его слушаете. Паникёр!
Ну-ну.
Стали нас строить шеренгой.
— Ты пророк? — спросил один пленный с выцветшими следами от треугольников на отвороте.
— Держать нас тут негде — нет огороженного периметра. Дотемна нас на место перегнать не успеют. Вывозить нас нечем. Вот геморрой им создался. Нет человека — нет проблемы!
— Ты так спокоен?
— А толку от волнений? Умирать страшно только первый раз.
Несколько отчаянных взглядов на меня, потом по сторонам. Я смотрел на направленные на нас стволы пулемётов.
— Бежать надо!
— Да, поздно уже. Их больше, чем нас!
— Бежим, облегчим им задачу! — опять оскалился я.
— А чему ты радуешься?
— Что война для меня кончится! Что рожи ваши мерзкие больше не увижу!
Они стали меня бить. Толпой. Ну, что. Правильно. Бить меня легче и безопаснее, чем немцев. Грохот пулемётных выстрелов, падающие на меня тела, кровь, крики, стоны, отчаянный вой.
Вдруг грохот прекратился. Мат-перемат на песьем лающем немецком, мат-перемат на русском.
Попытался прикинуться умирающим лебедем. Не вышло. Подняли, сунули в толпу. Блин, почти получилось! Какой был план — меня пока бьют, я ниже прицела пулемёта, заваленный телами, дожидаюсь ночи, линяю. Не вышло. Бывает. Плохой план.
Опять на меня направлена чёрная дырка пулемётного ствола. Веснушчатый мордастый немец с закатанными рукавами кителя неторопливо меняет
