командование лейтенанта Семакова. И это судёнышко взяло на абордаж французский пароходофрегат. Из всех флотских источников слышалось одно и то же: «Огромное везение». Допустим, но ни один шпион не позволит себе содействовать захвату корабля своей или союзной державы. Никакая тайная операция не стоит столь дорогостоящего прикрытия.
Прикрытие… Оно-то у этих иностранцев было, и ещё какое! Острено, адъютант самого Нахимова, пребывал в совершеннейшем восторге от «Морского дракона». Адмирал с очевидностью благоволил лейтенанту Семакову. Пирогов, если верить сплетникам, чуть ли не набивался этой иностранке в ученики. Правда, та, по слухам, отказала. И в довершение всего – медицинская практика этой девицы-медика среди местных дам. Кому-то она новые зубы вставила, да так, что от своих не отличить, другой оспины на лице вывела; да кашель, да мигрень, да мало ли чего ещё. Результат налицо: попробуй эту особу тронь, так разобиженный женский гарнизон Севастополя живьём съест и косточки выплюнет. Может, и костей не останется.
Жандармский офицер вздохнул. В другой ситуации он постарался бы сам поговорить с этими иностранцами – хорошо построенная беседа стоит неумелого допроса. Но с такими покровителями… Ну нет, не надо искать бомб на карьеру. Что ж, придётся и дальше наблюдать.
То дополнительное письмо, которое получил командор Малах, заключало в себе требование (не просьбу!) всесторонне оценить не только новую модель гранатомёта, но и особенности тактики его применения против негаторов. А это значило, что в боевой поход предстояло пойти Тифору как магу- универсалу, Риммеру как моряку и Малаху как офицеру. Но до боевого похода предстояли учебные стрельбы. А до них – сборка носового гранатомёта. Комендором при нём назначили Патрушева, а Максимушкин остался при своих. Логика в назначениях была: первый осваивал новый гранатомёт с нуля, а второй был опытен со старым. Не имело смысла смещать комендора с должности, где он уже прекрасно себя проявил.
Разумеется, матросы не упустили случая внимательно рассмотреть установленные механизмы. Мнение обитателей кубрика относительно новейшего средства вооружения было если не однозначным, то весьма близким к тому:
– Не орудие, а уродие.
– И точно, эта поперечина, её ить даже и не обойти, если что.
Придирка была малообоснованной: длина поперечины составляла чуть более полусажени, и потому препятствием эта деталь являлась лишь в небольшой степени. Матросы этого не знали, но на её концах помещались два синих кварца в качестве деталей магодальномера.
– …И тяжелёшенька эта новая граната. Пуд и тридцать фунтов на глаз.
– …Я вот слыхал, на завтра учения назначены. С подъёмником, стал быть, рукоблудием заниматься. Никакой пальбы, токмо лишь подавать…
– …Не с подъёмником, а с двумями. На корму и на нос. Только носовой куда похитрее, он-то две гранаты разом подаёт.
– …Не, братва, неправильно вы говорите. Всё ж немцы хорошо придумали, чтобы само наверх подавалось, а вот как подумать, что этакое колесо да руками вертить…
– …Так завтра с утра и позырим…
Матросский опыт не подвёл: командир и вправду начал день с отработки подачи гранат. Но перед этим унтера провели краткую разъяснительную работу. Они довели до сведения всех матросов, что новых гранат не просто мало, а очень мало, и неизвестно, когда доставят ещё, потому обращаться бережно и чтоб ни один перетреклятый трижды сукин распросын не вздумал уронить ценную вещь за борт, ибо такового обормота тут же отправят сплавать за ней, а для пущей уверенности ему ядро от обычного орудия на шею навесят – чтоб глыбже, значит, нырнул. Также подносчики гранат были предупреждены, что просто ронять этакую ценность на палубу тоже не стоит: можно повредить. Это было правдой: в чугун гранаты был вделан кристалл галенита.
Наутро выяснилось, что новые фонари произвели самое благоприятное впечатление: во всяком случае, трюмные их приняли гораздо благосклоннее, чем само орудие. Возможно, это обстоятельство сыграло роль. Несомненно, столь же положительным было влияние педагогических талантов как офицеров, так и унтеров. Как бы то ни было, к концу дня те, кого назначили управлять подъёмниками, со своей задачей справлялись без труда. Намного более хитрой оказалась организация подачи новых тяжёлых гранат. На это дело наладили самых дюжих матросов, но даже для них работа оказалась нелёгкой, так что командир распорядился насчёт дополнительной вечерней чарки.
Начарт не зря торчал в трюме и наблюдал за работой подносчиков. По его инициативе заказали и в тот же день получили и собрали металлические полки для гранат. Тем временем портовые службы трудились над щитами для артиллерийских учений.
Комендор Максимушкин не отделался так легко, как предполагал: на его гранатомёт дурные иноземцы установили точно такую же поперечину, как и на носовой. Однако и он, и Патрушев заметно приободрились, услышав от рыжего немца, что «эта вещь сильно облегчит прицеливание».
«Хвала Господу!» – такой была реакция Семакова на доклад вестового, в котором сообщалось, что лейтенант Острено, адъютант его превосходительства адмирала Нахимова, не сможет присутствовать на артиллерийских учениях.
– Принцип работы этого гранатомёта не нов, это телепортация меньшей гранаты в большую. Подобное уже применялось, – солидно говорил магистр Тифор, – но сами гранаты суть нечто новое. И потом, больших гранат маловато.
Маг-универсал не солгал ни словом: телепортацию чугуна в чугун и вправду никто не пробовал. Причиной же нехватки больших гранат был
