дурное о родителях скажешь — точно искупаю!
Но слезы у меня лились ручьем. Наверно, я за все годы жизни в княжеском замке столько не выплакала, там я всегда старалась держать себя в руках, а тут будто плотину в горах прорвало…
Вител все-таки отволок меня к ручью. Спасибо окунать не стал, вода уже была ледяной, просто умыл — широченная шершавая ладонь больно царапала мне лицо, но я терпела.
— У меня дочки — тебе ровесницы, немного помладше, — сказал он, за шкирку волоча обратно к костру, — тоже чуть что — в слезы. Да они-то просто дуркуют, возраст такой, а тебе вон как досталось… Как еще до сих пор держалась?
— Привыкла, — ответила я немного гнусаво — нос распух от слез. — А тут еще такие… сказки.
— На то они и сказки, что их как угодно понимать можно, — серьезно ответил Вител и усадил меня на место. — Ты вот что… Матушка твоя откуда родом была? Я ее видал раз или два — здорово вы с нею похожи, только статью ты в отца пошла. А так, помню, едем мимо, а она мужу с башни машет — и золотая грива по ветру стелется, будто княжеский штандарт…
— Было такое, — подтвердил Бурин. Кажется, он сам не рад был, что заговорил.
Мама в самом деле всегда носила волосы распущенными, прилично это или нет, только подбирала на висках, чтобы не мешали, а при гостях надевала покрывало или вуаль, да еще драгоценные венцы — их у нее было превеликое множество, и я обожала примерять их перед старинным зеркалом…
— Она родом из Ллаэн-Тагари, — ответила я. — Это за перевалом. Я никогда там не была, а она всегда сокрушалась, что навестить родню получается раз в три года, очень уж путь далекий. И ругалась в шутку на отца, мол, оторвал от родных корней, привез в горы, в которых былинка-то не вырастет, какие там деревья!
— Ругалась, значит?
— Ну да, особенно зимой, когда дрова берегли. А потом по весне расцветали верхние луга, и… — Я снова шмыгнула носом. — А осенью в долине леса почти такие же, как у нее дома, я помню, она говорила…
— А где это — Ллаэн-Тагари? — с трудом выговорил Мак. — Никогда не слыхал!
— Сказано же — далеко, — нахмурился Чарим. — Слушай-ка, Ленни, мы отвлеклись что-то с этими сказками. Пускай Бурин говорит дальше, что надумал?
Я кивнула. Лицо горело от холодной воды, а внутри что-то противно дрожало: ведь не могло же быть так, чтобы все кругом притворялись? Всю мою жизнь? Мама и отец любили и учили меня, заботились обо мне, кормилица ласково журила, Ривон сажал верхом и велел не плакать, если упаду и ушибусь, служанки смеялись моим «вракам» — и все это лишь бы не спугнуть удачу?..
Тут я почувствовала ледяное прикосновение и вздрогнула: это один из сторожей, почуяв, видно, что мне не по себе, подобрался поближе и сунул нос мне в ладонь. Я обняла чутконосого за мохнатую шею и вытерла слезы о густую шерсть.
— Конечно. Говори, Бурин!
Тот помолчал, потом продолжил:
— Со сказкой-то понятно… Ясно, князь тоже золота желал, да побольше. Но из замка ничего не взял, Ленни ж говорит, в подвалах ничего не оказалось, хоть они заперты были и не тронуты. Как так? Тоже все добро пылью пошло или ведьма забрала?
— Ведьме это ни к чему, — ответил Чарим. — Скорее уж оно обратно в землю ушло, не далось в чужие руки.
— Про такое у нас тоже рассказывают, — кивнул Вител, — станут два человека клад выкапывать, так одному он сам в руки прыгает, а второй, хоть с головой заройся, ничего не найдет даже и на нужном месте, потому как золото не всякому дается.
— А что ж тогда ведьме нужно было? — спросил Бурин и сам себе ответил: — Я так думаю, хотела она извести род Сайтор до последнего человека.
— Так Ленни ведь жива.
— А выйди она за Райгора, стала бы уже не Сайтор, или я не прав?
— Прав, — ответила я. — Если бы я ушла в род мужа, то перевал остался бы бесхозным. Керрискам ведь одна дорога бы досталась. То есть Литтены заберут перевал под свою руку по праву ближайшей родни, но… пока до них дойдет весть, пока они явятся и разберутся, в чем тут дело… Может пройти не один год. Я думаю, они до сих пор не знают, что Сайтор сгорел!
— Это в какой же немыслимой дали они живут? — прошептал Марон, но вопрос его остался без ответа.
— А поближе у тебя родни нету? — спросил Вител, гладя бороду.
Я покачала головой.
— Есть, но еще дальше. Ну и Тагари, но с ними у нас нет родства по линии Сайтор.
— А с Литтенами есть? Ну-ка расскажи! — заинтересовался вдруг Чарим.
— Сестры моего деда вышли замуж в Тен-Аварим, Тен-Аравар и Фар-Ниварай, — без запинки перечислила я. — Вар — это владение, Тен — значит, принадлежит семье Литтен, а Фар — семье Фарран. С ними мы прежде не роднились. Они вторые в очереди.
