Уговорив Ее лечь спать, Он пошел в гостиную, налил стакан воды и медленно пил глоток за глотком. Он еще не очутился в мире грез, еще не понесся вскачь по просторам собственного сна, но уже испытывал сильную жажду.
У Нее не должно было быть ни забот, ни тревог. Она йогиня, хранящая в идеальной форме душу и тело, младенец, в котором слились воедино дух и естество. Почему же Она, как и Он, в своих снах переживает расщепление личности?
Он провел в недоумении короткое время и ощутил легкий голод. Тогда Он отправился на кухню, заглянул в кухонные шкафы и холодильник. Там ничего не было.
Они никогда ничего не ели в ночное время, даже овощной салат. Именно по этой причине они предпочитали сеть японских супермаркетов JUSCO.
Он знал, что бабочки ценят еду простую и безыскусную. Они питаются тем, что дают им дуб, гибискус, клен, бамбук и разные травы. Его рацион питания пришелся бы бабочкам по вкусу. Разумеется, если речь шла о Его двойнике – вороном коне с белоснежными копытами.
Иными словами, Его отказ от тушеной свинины и баранины был верным решением.
Его и Ее жизненные пути совпали, Он был этому рад.
На кухне Он вымыл стакан и пошел в ванную комнату почистить зубы и ополоснуться.
Он любил воду. Любил пить ее, любил резвиться в ней. Она не разделяла этих Его чувств. Для Нее прием душа всякий раз был исполнен величественного трагизма. Перед походом в душевую Она неизменно испытывала беспокойство, всякий раз Ей приходилось набираться решимости и собирать свою волю в кулак. Если Он был в этот момент дома, Она молила его о поддержке. Если же Его не было, Она успокаивала себя сама: закрывала глаза, делала глубокий вдох, открывала горячую воду, затем стремительно выскакивала из душа, вбегала в гостиную, плотно оборачивалась махровым полотенцем и стояла, дрожа всем телом, с широко распахнутыми глазами.
Он подшучивал над Ее страхом и даже научился использовать его как инструмент контроля – если Она злила Его, Он раздевал Ее догола, взваливал на плечи, нес в ванную комнату, терпеливо настраивал температуру воды и ни за что не отпускал, пока Она не принималась молить о пощаде.
Вода, льющаяся из душевой лейки, помогала Ему прийти в себя, снять с тела усталость, доставляла ни с чем не сравнимое удовольствие.
Если время было не слишком поздним, Он мог даже спеть какую-нибудь арию или несколько народных частушек – все годилось.
«Хотя почему нельзя? – думал Он. – Я же не прошу всех вокруг оценить мои таланты, не беру высоких нот, а просто самовыражаюсь. Закон не запрещает в ночное время тихонько промычать пару нот».
С этими мыслями Он действительно открыл кран, положил руки на пояс, поднял голову и под потоком чистой прозрачной воды разомкнул рот.
Он взял всего лишь одну ноту и замолчал.
Он был напуган – испугался самого себя.
Долгое время Он в оцепенении стоял под душем. Вода стекала с головы вниз по телу, беззвучно скользила по ногам.
Дверь в ванную была плотно закрыта. Внутрь не проникал шум грузовиков, которые проносились по путепроводу за окном. Он был в состоянии вспомнить звук, который только что издал.
Да, Он действительно расслышал звук, который вылетел из Его уст. Это была не нота из арии или народной частушки. Это было тихое лошадиное ржание.
Он взял себя в руки, закрыл кран, вылез из ванны, встал перед зеркалом и внимательно всмотрелся в свое отражение.
Он смотрел совсем не долго, но на Его теле выступил пот.
Как был голышом, Он прошел в гостиную и закурил.
В нервном беспокойстве Он выкурил сигарету до конца, выкинул окурок, распахнул окно, проветрил комнату, насколько это было возможно, вернулся в ванную и снова встал перед зеркалом.
Осевший на зеркале пар исчез, и Он ясно смог различить свое отражение.
В этот раз Ему не удалось счастливо отделаться.
Его тело было худым, кожа – тонкой, шея – прямой и вытянутой. Он принадлежал к породе статных высокорослых лошадей, нет, к категории людей подобного телосложения. У него были сильные могучие бедра, крепкий зад; хвост торчал вверх и доставал до загривка, плечо пересекала темная полоса, неразличимая, если не приглядываться.
Он пристально вглядывался в зеркало. Его облик менялся. Он рассмотрел все детали.
Это был не Он. Перед Ним стоял скрестивший передние ноги конь.
– Только не это, – сказал Он себе. – Только не это.
Он отвел взгляд от зеркала, повернулся и, ощутив приступ слабости, оперся на раковину. Он напряженно размышлял, как Она отнесется к Его превращению в лошадь.
Она восхищалась Его длинной крепкой шеей, обожала Его округлый зад.
– Я стану великим жокеем, – самодовольно заявляла Она не раз.
Как-то раз Он действительно позволил Ей стать жокеем. Дав Ей забраться себе на спину, Он на одном дыхании поднялся на гору Наньшань, заставив
