Четыре года учебы в университете Цзяли провела совершенно спокойно, никто и не догадывался, о чем она думает; сама она тоже, слава богу, ничего безрассудного выкинуть не успела. А осенью на последнем курсе ее отправили в соседний город на практику в суд промежуточной инстанции. И за эти короткие полгода она успела влюбиться в начальника отдела и даже закрутить с ним роман. Начальнику Чжану было тридцать с небольшим, он считался очень хорошим судьей, был женат и растил восьмилетнего сына, так что на семейном фронте у него, похоже, все было хорошо. На его рабочем столе под стеклом лежала фотография, на которой он и его жена, обнимая ребенка и чуть улыбаясь, сидели на весенней лужайке и умиротворенно смотрели куда-то вдаль. Цзяли очень долго страдала.
Она с головой бросилась в этот любовный омут, вся такая неловкая, со всеми своими заблуждениями и страхами. В университете, где ее окружало столько молодых парней, Цзяли без проблем смогла устоять, а вот перед этим уже взрослым мужчиной не получилось. Ее стол располагался прямо напротив его рабочего места, и иногда, совершенно случайно, они встречались взглядами, но тотчас отводили глаза в сторону. Таких моментов Цзяли даже боялась. Всегда такой спокойный и приятный в своей сдержанности, он казался моложе своих лет. Он носил очки в металлической оправе, отличался приятными манерами и обходительностью.
Как-то раз, в четверг, после обеда, когда остальные коллеги вышли по делам, а за окном вдруг полил дождь, Цзяли осталась в кабинете одна. Она листала какую-то старую газету, то и дело ежась от холода. Неожиданно кто-то спросил:
– Замерзла?
Цзяли, ничуть не испугавшись, невозмутимо улыбнулась в ответ. Волосы у него были мокрыми, и от него пахло дождем и алкоголем – скорей всего, он вернулся с какого-нибудь приема Остановившись у своего рабочего места, он взял бумаги, сложил их в стопочку и, выравнивая, постучал ими об стол. Отстраненно скользнув по Цзяли взглядом, он подошел к умывальнику, взял полотенце и, возвращаясь обратно, вдруг остановился рядом с ней и задал ей несколько вопросов по работе. Цзяли сидела, упершись локтями в стол; широкие рукава тоненького свитера обнажали ее бледные и худые, словно луковые стебли, руки. Она чувствовала на себе его взгляд, который, точно муравей, полз по ее рукам, но посмотреть на него в ответ тем не менее не решалась.
Цзяли опустила руки, с силой прижав их к столу. Он подался вперед и, попробовав на ощупь вязку на рукаве ее свитера, сказал:
– Ты так легко одеваешься!
Цзяли испугалась – виной тому был его тихий стон. Он дышал ей прямо в ухо, почти касаясь губами мочки.
Их свидание состоялось через два дня. В воскресенье вечером, прихватив пачку документов, он заявился к ней в общежитие. Со стороны казалось, будто он спешит куда-то по делам. В коридорах ему встречались коллеги, с которыми он здоровался и даже останавливался поговорить, проявляя непривычную болтливость. Но, войдя в комнату Цзяли, он, напротив, как будто забыл все слова. Он уселся на стул и стал молча ее разглядывать. За два дня, что они провели порознь, он сильно изменился внешне: зарос щетиной и выглядел каким-то рассеянным. Он сказал, что потерял сон. Цзяли внутренне напряглась, но кокетливо поинтересовалась:
– Почему?
В ответ он на мгновение прикрыл глаза, встал, сгреб ее в объятия и, приникнув губами к ее уху, горячо зашептал всякие глупости.
Они оба понимали, что их любовь обречена. Через два месяца Цзяли закончит свою практику и снова вернется в университет, где ее ждет распределение. Когда они лежали в постели, он часто начинал считать дни, загибая пальцы:
– Еще сорок три… Тридцать два дня.
С каждым разом его голос звучал все более тоскливо. Порою он, как будто впервые увидев, спокойно и внимательно ее разглядывал, пытаясь впитать всю без остатка. В такие моменты он просто повторял ее имя:
– Цзяли.
Она откликалась, а он произносил снова:
– Цзяли.
Тогда Цзяли, смеясь, ерошила его волосы и спрашивала:
– Чего тебе?
Он тихо шептал:
– Мне просто нравится слушать твое имя.
Ее глаза мгновенно наполнялись слезами. Она знала, что он ее любит. Когда они лежат вместе, когда он просто прикасается к ней – он ее любит.
Иногда он, наоборот, вдруг начинал говорить слишком много, обнажая перед ней свою душу. Рассказывал о личных взаимоотношениях коллег, о том, как стал начальником отдела, как, несмотря на трудное детство, выбился в люди; рассказывал, как его добивалась жена, как он, вопреки всеобщему хорошему мнению о ней, ее ненавидит. Рассказывал, что уже семь лет из пятнадцати они не спят вместе.
Впрочем, с Цзяли он тоже редко спал, не было такой возможности. Проводя в одном кабинете дни напролет, они часто цепляли друг друга мимолетными взглядами то за руку, то за прядь волос, то за лицо, но дальше этого дело не шло. Бывало, его возбуждение достигало такой степени, что он вдруг смело вскидывал голову и вперивал в нее свой откровенный взгляд, демонстрируя неприкрытое влечение, и ему было плевать на остальных коллег. В такие моменты Цзяли тут же опускала голову, не смея ответить тем же; он казался ей сумасшедшим. В другой раз он подошел к ней под предлогом взглянуть на
